Число погибших
Шрифт:
— На это уйдет минут десять, — проворчал тот.
— Ничего, мы подождем, — твердо ответил я, и человек за стойкой, пожав плечами, вернулся к своим делам.
— В чем дело? — спросила меня Джанет. Она была вся растрепана, но это ее ничуть не портило.
— Небольшая путаница с самолетом, но мы уже разобрались. — Я повернулся к двери нелегка коснулся руки Джанет, приглашая ее идти за собой.
Она поспешно отдернула руку.
— Я не нуждаюсь во всяких отговорках, Леттерер, и хочу получить прямой ответ. Неужели для этого обязательно быть мужчиной? Вы задерживаете нас на десять минут!
Я
— Простите, — медленно произнес я, — тогда давайте договоримся сразу. Вы сами будете решать транспортные проблемы или предоставите это мне?
— Решайте, ради Бога, но я должна удостовериться, что вы решаете их правильно. В чем они заключаются на сей раз?
Пытаясь войти в роль низкооплачиваемого, но умного служащего, я ответил не сразу. Джанет уже хотела что-то сказать, но я опередил ее.
— Отсюда до Эдома почти семь тысяч километров. Крейсерская скорость «Ястреба» около трех тысяч километров в час, а «Лунный свет» даже при попутном ветре не наберет и полутора. «Ястребу» на весь путь с лихвой хватит одной заправки. «Лунный свет» придется дозаправить по крайней мере один раз, а может быть, и два. Но, конечно, он гораздо комфортабельнее.
Джанет повернулась к человеку у стойки:
— Это правда?
Тот молча кивнул.
Джанет одарила меня таким взглядом, что я невольно поежился. Помолчав, она задумчиво прищурилась и сказала:
— Хорошо. Я была не права. Извините.
— Ничего страшного, — безразлично ответил я и вышел на улицу.
Шон по-прежнему сидел в джампере. Чтобы не терять времени, я открыл грузовой люк и принялся выгружать багаж. Повернувшись за очередным кофром, я неожиданно столкнулся с Джанет. Она помогала разгружать вещи.
Кабина у «Ястреба» тоже четырехместная, и хотя он шумит больше, чем «Лунный свет», но все же не так, как джампер. Когда мы набрали высоту, у меня возникло большое искушение предоставить дальнейшее компьютеру и тоже вздремнуть, однако я предпочел остаться бодрствовать. Крылья почти ушли в корпус, и самолет приобрел стреловидную форму; теперь равновесие обеспечивал только широкий плоский фюзеляж «Ястреба». Чуть впереди и выше по курсу маячил Фобос — эллипсовидное темное пятно, движущееся на фоне россыпи сверкающих звезд. Наша скорость складывалась со скоростью вращения планеты, и мы постепенно нагоняли спутник.
Шон опять уснул на переднем сиденье. Взглянув в зеркальце заднего обзора, я с удивлением заметил, что Джанет пристально наблюдает за мной, и поспешно уставился на приборы. Как раз в этот момент цифры 24:37 на часах сменились на 00:00. Наступил новый день, и я подумал, будет ли он так же тяжел, как и предыдущий. И опять вспомнил Сэма. Не дай Бог этим двоим действительно оказаться замешанным в его гибели…
Внезапно я осознал, что уже не считаю эту катастрофу случайной, и по спине у меня пробежал неприятный холодок. Шон Франке мне определенно не нравился. Я знал таких людей и раньше — людей, чья улыбка готова из-за любой мелочи смениться звериным оскалом.
Сидя за штурвалом, я как будто бы вновь вернулся на много лет назад. Та телевизионная компания, где я когда-то работал, не могла позволить себе держать водителей,
Но если имеется один потенциальный убийца, почему же их не может быть двое? Я опять взглянул в зеркальце, но на этот раз глаза Джанет были закрыты. Я долго смотрел на нее, пока она вдруг не открыла их так неожиданно, словно только что мигнула. Я отвернулся.
И решил отказаться от мысли о втором убийце. Можно было назвать это интуицией бывшего журналиста. А можно и предвзятым мнением
Перед нами расстилался кратер Эдом. Шон и Джанет молчали — скорее всего просто спали. Эдом один из самых больших кратеров Марса, он около шестисот километров в диаметре, и с воздуха больше смахивает на очень широкую долину, окруженную невысокими горами. Я заложил крутой вираж, опускаясь к центру кратера, и эти невысокие горы исчезли за горизонтом.
Когда «Ястреб» вошел в слой горячего воздуха, вызванного работой климатических станций, самолет как следует тряхнуло, и мои пассажиры проснулись.
— Немного западнее есть дополнительная полоса, — сказал Шон совершенно бодрым голосом. Давайте приземлимся там.
— Хорошо. — Я снизил скорость и повел машину к меньшей посадочной полосе, предназначенной для туристов. Я, конечно, знал о ее существовании, но зачем она понадобилась Шону? Было видно, как из фюзеляжа медленно выдвигаются крылья, и наконец наш прожектор высветил широкую дорогу с разбегающимися следами шин.
В свое время я не раз бывал в Эдоме и, конечно, не забыл, что здесь жарковато, но, поскольку не знал, куда мы летим, естественно, не взял с собой подходящей одежды. Открывая кабину, я, как мог, подготовился морально, но все равно ощущение было такое, словно я угодил под реактивный выхлоп. Мне казалось, что в холодном и сухом Библосе мои потовые железы давно уже атрофировались, но, к сожалению, этого не произошло. Обливаясь потом и чертыхаясь, я метнулся к ближайшему микроавтобусу. И подгоняя его, увидел вылезающих из самолета Шона и Джанет. Под теплыми куртками на них оказались легкие безрукавки, куда более уместные здесь, чем мои рубашка и брюки из плотной ткани.
Даже в этот предутренний час жарища тут была адова — не меньше тридцати градусов, подумал я, а днем температура вполне может взлететь до пятидесяти. В нагретом воздухе дрожали отдаленные огни аэропорта.
Я остановил машину возле самолета и перегрузил вещи. Шон и Джанет забрались внутрь, и мы поехали к зданию аэропорта. Кондиционер в машине работал на полную мощность.
— Ничего нового, — сказал Шон, обращаясь к. Джанет: очевидно, он только что связался с кем-то по наручному компу. — Надеюсь, мы потратили время не зря.
Я воздержался от замечания, что напрасная трата времени для всех остальных означает нормальную работу и безопасность, и подумал, не имеет ли Шон привычки малость приукрасить слухи — ради собственной выгоды.
— Если ничего не случится, — заметила Джанет, — можно просто сделать обычный очерк.
— Кому он нужен?! Я был здесь всего две недели назад.
Я по-прежнему не знал, зачем мы сюда примчались, и решил, что водитель имеет право поинтересоваться.
— А в чем, собственно, дело?