Число погибших
Шрифт:
— Ты не хочешь рассказать мне, в чем дело, папа?
— Ты имеешь в виду мое лицо?
— Да. И почему ты так странно одет?
Я помолчал. Обычно мальчики его возраста не славятся умением хранить секреты.
— Один мой друг в Гелиуме попросил оказать ему услугу. А он не хочет, чтобы кто-нибудь знал, кто я такой на самом деле, поэтому я и замаскировался.
Несколько минут Брэд угрюмо молчал.
— Может быть, когда-нибудь ты скажешь мне правду.
От неожиданности я едва не пропустил поворот.
— Но это правда. Просто
— Мама говорит, что у тебя вечно какие-то секреты. — В сумерках было трудно разглядеть его глаза, и даже волосы его сейчас казались черными как у Кэролайн, хотя я знал, что на самом деле они темнокаштановые.
— Может быть, и так. Но это действительно важно. И я хочу, чтобы ты никому ничего не рассказывал. В том числе и своей матери. Обещаешь?
— Ладно.
Интересно, он относится к своим обещаниям так же, как и Кэролайн? Впрочем, я уже все равно ничего не мог поделать.
До самолета оставалось еще полчаса, и мы с Брэдом обстоятельно изучили все закоулки аэропорта. Ему не так уж часто доводилось летать, и путешествие немного отвлекло его внимание. Несмотря на дополнительные сложности, я все же рад был увидеться с сыном, но уже в Гелиуме, по дороге домой, на меня вдруг навалилась невероятная усталость.
— Мама отправилась на вечеринку, — неожиданно сказал Брэд. — Может, ты когда-нибудь тоже ее пригласишь?
— Этого не будет, Брэд, — мягко ответил я.
— Почему?
— Ты прекрасно знаешь, почему. Мы с твоей матерью просто не подходим друг другу, и ты должен с этим смириться. Я знаю, тебе нелегко, но другого выхода нет.
Брэд насупился и погрузился в сердитое молчание. Такие разговоры бывали уже неоднократно, и я не знал, что лучше — это молчание или нескончаемые бесполезные пререкания. Однако дальнейшее развитие этой темы ничего хорошего не сулило, и я тоже решил не продолжать.
За изгородью, сделанной из старых тракторных гусениц, мы свернули. Когда машина остановилась, Брэд снова обрел дар речи:
— Где это мы?
— Дома, — ответил я и, прихватив его сумку, вылез из машины. Брэд приложил большой палец к замку и зарегистрировал отпечаток. Мы вошли в дом.
Брэд снова замолчал, но ненадолго. Он потрясенно осмотрелся и возмущенно заявил:
— Папа! В чем дело? Тут скукотища. У тебя очень тесно, а телевизор даже меньше, чем я. И на кухне беспорядок — даже у меня в комнате такого не бывает.
Я усадил его в кресло и сам сел напротив.
— Все в порядке. Скоро я вернусь в Библос и снова буду жить в нормальном доме. И лицо мое станет прежним. Я не имею права рассказывать тебе, зачем все это, но так надо. Честно. — Я очень надеялся, что мои слова соответствуют истине.
Не знаю, поверил мне Брэд или нет, но все же он слегка успокоился. Перед сном мы еще немного поговорили, и я заснул с чувством выполненного долга.
Я как раз мыл посуду после завтрака,
У меня есть для вас поручение, Билл, — сказал он. Услышав имя «Билл», Брэд удивленно вытаращил глаза.
Черт бы побрал этих телевизионных придурков, подумал я, а вслух спросил:
— Хорошо. Но разве я обязан работать в выходные дни? — Я знал, что обязан, но мой персонаж сталкивался с этим впервые.
— Разумеется. Вы готовы?
Я переключил компьютер на запись и сказал:
— Давайте.
— В деловой части города, на улице Стендаля, в фирме под названием «Юнайтед репейр» нам ремонтировали камеру. Заберите ее и оставьте у меня в кабинете Вы все поняли?
— Понял — Я отключился и полез в стенной шкаф посмотреть, нет ли там куртки полегче. — Я ненадолго, Брэд. У тебя есть что-нибудь почитать или ты будешь заниматься своей коллекцией?
Брэд не ответил. Я вылез из шкафа и увидел, что он с обиженным видом сидит в неудобном кресле.
— Я уже говорил тебе о надутых губах, — сказал я. — Этим ты ничего не добьешься. Скажи толком, чего ты хочешь, и мы вместе подумаем, как быть.
Глаза Брэда блестели.
— Сперва мама сплавила меня тебе, а теперь ты едешь в город и даже не берешь меня с собой. Это нечестно.
— Все не так просто. Извини, но то, чем я занимаюсь, может оказаться опасным. Я скоро вернусь.
— Папа, ну пожалуйста. Я останусь в машине и буду делать все, что ты скажешь.
Он говорил серьезно, не хныча, поэтому полагалось уделить внимание этой просьбе.
— Ты действительно обещаешь? Действительно будешь сидеть в машине?
На его губах мелькнула довольная улыбка.
— Конечно, обещаю.
Не успели мы дойти до машины, как я уже начал раскаиваться в своей уступчивости, но у Брэда была такая довольная мордашка, что у меня не хватило духу отправить его обратно.
Ремонтную мастерскую я отыскал в два счета. Едва взглянув на мой пропуск, мне тут же выдали камеру, и не прошло и часа после звонка Шона, как я остановил машину возле здания МНБС.
— Папа, ты не сказал, что мы едем на телестудию, — упрекнул меня Брэд. — Но разве репортеры носят такую одежду?
— Я не репортер, — резко ответил я. — И не вздумай кому-нибудь сказать, что я им был.
— Конечно, папа, конечно, — удивленно промямлил Брэд.
— Ладно, — сказал я, стараясь успокоиться. — Я вернусь через несколько минут. Из машины никуда, понял? — С этими словами я подхватил отремонтированную камеру и поспешил в здание.
Кабинет Шона был открыт. Я положил камеру на стол и подумал, не обыскать ли комнату. Но что, если за мной следят? Может, Шон специально подстроил эту поездку, чтобы посмотреть, как я буду себя вести, и в этот момент видит и слышит все, что делается в кабинете?