Число зверя

Кастнер Йорг

– Это была прямо-таки счастливая улыбка, будто он радовался своей смерти. А потом я заметил у него на лбу ужасный знак. Должно быть, его вырезал убийца.

Когда Криспи, потрясенный воспоминанием, снова замолчал, Пауль вопросительно обвел глазами собравшихся.

– На лбу отца Сорелли красовалось число Зверя, – пояснил ему Финчер.

– Что? – растерянно крикнул Пауль.

– Вы правильно меня поняли: 666.

Кулак Мергенбауэра рухнул на столешницу, отчего задрожали стаканы и графины с водой.

– Очевидно, у убийцы зловещее чувство

юмора.

– Будь вы правы, мы могли бы и посмеяться, – прогудел Финчер.

– Я не понимаю, к чему вы клоните, отец Финчер, – признался Пауль.

Генеральный секретарь одарил Криспи натянутой улыбкой.

– Спасибо, отче, вы можете идти.

Благодарный Криспи, пошатываясь, покинул помещение и закрыл за собой дверь – несколько громче, чем следовало.

– Доброму отцу Криспи это далось нелегко, – заметил Динале, ассистент генерала по вопросам Италии. – Но учитывая, что ему довелось пережить, его можно понять.

Финчер бросил печальный взгляд на дверь, за которой исчез Криспи.

– Возможно, вскоре все мы превратимся в дрожащих и жалких существ… – После недолгой паузы он добавил: – Когда дьявол впервые постучит в нашу дверь.

Гавальда, до этого момента молча слушавший, наморщил и без того изрезанный морщинами лоб.

– Вы действительно придаете числу 666 большое значение, Дэвид?

– До тех пор пока нам неизвестны все детали, было бы легкомысленно предполагать, что за данным событием стоит лишь желание пошутить, – ответил Финчер. – С таким же успехом можно предположить, что и само убийство отца Сорелли было совершено лишь из желания позабавиться.

– Однако мы ничего не знаем наверняка, – возразил Хуан Фелипе Мартин. – Пока что мы беспомощно бродим среди предположений, как в густом тумане.

Финчер поднял свои огромные руки в успокаивающем жесте.

– Мы должны сделать все для того, чтобы туман рассеялся. Господь направит наши стопы на верный путь, а брат Кадрель прибыл из Австрии, чтобы помочь нам в этом.

– То есть как? – изумился Пауль. – Почему вы приказали мне приехать?

Финчер не успел ответить ему, поскольку в этот самый момент в дверь постучали.

8

Рим, Борго Санто-Спирито

– Простите, что помешал. – Отец Криспи лишь наполовину просунул голову в проем двери, будто опасаясь, что ему вновь придется отвечать на неприятные вопросы. – Но здесь стоят дама и господин, которые непременно хотят поговорить с вами, ваше преподобие.

Гавальда вздохнул и неожиданно показался Паулю очень уставшим.

– Только не сейчас, когда мы обсуждаем несчастье, случившееся с отцом Сорелли.

– Об этом они и хотят поговорить, – робко возразил отец Криспи. – Эти господа из полиции. Они расследуют дело об убийстве отца Сорелли.

– Это все меняет, – ответил генерал, однако в голосе его не было энтузиазма. – Разумеется, мы их примем. – Когда Криспи снова закрыл дверь, чтобы позвать посетителей, Гавальда быстро обвел взглядом присутствующих и добавил: – Возможно, мы узнаем нечто

новое. Нечто, что прольет свет на это темное дело.

Вскоре Криспи провел в помещение обоих сотрудников уголовной полиции, и они сели рядом с Паулем. Главной в этой паре была женщина, представившаяся как комиссар Клаудия Бианки; Пауль решил, что ей лет тридцать пять – сорок, то есть она немного моложе, чем он. Она была среднего роста, и стройность, свойственная юным девушкам, уже оставила ее, что, однако, вовсе не умаляло ее привлекательности. Средней длины темно-русые волосы обрамляли ее на первый взгляд кроткое лицо, но стоило Паулю присмотреться внимательнее, как он заметил в серо-голубых глазах женщины решимость.

Ее напарник, Альдо Росси, был помощником комиссара.

Пауль подумал, что этот худой мужчина со смуглой кожей и черными вьющимися волосами наверняка родом с юга Италии. Росси был примерно на пять лет моложе своей начальницы. Между ними чувствовалось скрытое напряжение, которое Пауль прочитал по незначительным жестам и взглядам.

Гавальда коротко представил присутствующих, Пауля – в последнюю очередь.

– Брат Кадрель приехал из Австрии, чтобы попрощаться с отцом Сорелли.

Росси с любопытством посмотрел на Пауля.

– Так, значит, вы хорошо знали погибшего, отец Кадрель?

Пауль кивнул, а затем поправил Росси:

– Не отец, а брат Кадрель.

– А в чем разница?

– Я не священник, я член ордена в миру.

– Так, значит, вы не настоящий иезуит?

– Отчего же. Мы, члены ордена, не являющиеся духовными лицами, также даем обет послушания, бедности и целомудрия. Но Общество Иисуса выполняет такие разнообразные задания, что в некоторых местах брат-мирянин может справиться лучше, чем священник.

Клаудия Бианки вмешалась в разговор:

– А где ваше место, брат Кадрель?

– Я руковожу интернатом в Австрии, точнее – на озере Мондзее.

– Но такую работу мог бы выполнять и священник, не правда ли?

Конрад Мергенбауэр, ассистент генерала, отвечающий за интернат Пауля, почувствовал, что ему пора объяснить ситуацию. Улыбка его при этом была в лучшем случае снисходительной, в худшем же – высокомерной.

– В образование иезуита входит тщательное изучение нескольких наук. Однако одна из них, разумеется, все же является основной, и у священника это, естественно, теология и философия. Брат-мирянин же, напротив, может специализироваться в тех областях, которые помогут ему при ведении мирских дел.

Комиссар решила проигнорировать слова Мергенбауэра и обратилась напрямую к Паулю:

– И в какой области вы специализируетесь, брат Кадрель?

– В юриспруденции, – ответил Пауль.

Она изумленно подняла одну бровь.

– Так вы юрист?

Пауль позволил себе придать своему тону легкую ироничность, однако смягчил ее теплой улыбкой.

– Человек, изучавший юриспруденцию, так и называется.

Не обращая внимания на маленькую колкость, Клаудия Бианки задала следующий вопрос: