Чистая кровь
Шрифт:
Когда последняя тарелка (здесь подавали в нормальной посуде, а не в походных коробках) была отодвинута, Стирворт открыл рот для произнесения кое-как продуманной речи, но Мергрис заговорил первым.
— Мыслительный процесс даже со стороны выглядел интенсивным. Какое же особое задание ты сочинил нам, чтобы ехать в тыл, а не на фронт?
Стирворт подумал, что так даже проще.
— Мы возвращаемся в часть.
Мергрис посмотрел на Каролину. Она тоже выглядела удивлённой, но промолчала.
— Антей, ты не забыл, что мы попали на
— Я сказал! — ответил ему Стирворт.
— Что за капризы рефлектирующего подростка? Дитём в солдатики не наигрался?
Вон как его взъерошило! Глаза сверкают сердито, бесцветные брови нахмурились, волосы подсохли и лежат пышно — не человек, а мультяшка, которую позабыли раскрасить. Да уж, идти на войну вдвоём с этим пугалом — то ещё удовольствие.
— Объясни, в чём дело! — опять потребовал аристократ.
Не слишком ломают его обстоятельства: как уверен поворот головы и несгибаема линия плеч. Может и выйдет из него солдат, даже если не стричь.
— Хорошо! — ответил Стирворт. — Я объясню. Да, мы попали в иностранную роту случайно, если можно назвать так проявленную глупость, но мы в неё попали. Вместе с ней мы приняли бой. Лучше не вспоминать сей бесславный эпизод бестолковой местной войны, но мы были рядом с этими людьми. Они искали у нас защиты и руководства, препоручили спасение своих жизней. Они поверили нам, взяли в товарищи, и я не могу их предать.
Стирворт прямо посмотрел на Мергриса. Он не собирался в чём-то убеждать этого парня, просто объяснял уже решённое, потому что и Мергрис был уже отчасти своим и имел право хотя бы на ясность цели, если его лишили возможности выбора.
Ответный взгляд аристократа понять было сложно. Его лицо застыло, словно внутри черепа шла перестройка мозга.
— Разве тебе, Мэсс, дворянину, не знаю уж в каком там поколении, не понятны мои мотивы? Я не давал присягу этим войскам и не собирался идти с ними в бой, но обстоятельства сложились иначе. Я не хочу, чтобы те ребята думали обо мне плохо. Быть может, там и в живых никого не осталось, но это всё равно.
Парень молчал. Стирворт вздохнул и продолжил:
— Каролину мы сможем отправить в город вполне официально. Никто не станет возражать, если девушка, тем более с другой планеты, покинет войска.
Стирворт повернулся к Каролине, и остатки слов пристыли к языку. Она смотрела на него, и сияние в её глазах ошеломило сильнее внезапной атаки. Она никогда не смотрела на него так: доверчиво, восторженно с внятной гордостью за «своего». Она одобряла его, а не своё лохматое чудовище!
— Вот уж нет! — сказала Каролина звонко. — Я с вами! Ты не отделаешься от меня так легко!
— Керри, там идёт война, хоть и нелепая, опереточная, но оружие в ней стреляет настоящее.
— Я знаю, но у меня тоже есть гордость, и я не оставлю без присмотра вас двоих.
Стирворт пожалел, что не применил военную хитрость, хотя и догадывался, что обмануть Каролину вряд ли сумел бы. Она смотрела на него с восторгом, какие тут вообще возникнут в голове мысли?
Стирворт повернулся к Мергрису.
— Скажешь
Лакитиец ответил, хотя выражение лица его пока не изменилось, и под черепом шли непонятные процессы.
— Как лавочка господина Ковальского ещё не прогорела с таким персоналом?
Каролина повернулась к нему и принялась тормошить.
— Антей прав, ты дворянин, Мэсс, и долг чести не может быть для тебя пустым понятием.
Мергрис улыбнулся, одобряя тормошение, но не слова.
— Я думал, что ты ко мне хорошо относишься.
— Я к тебе прекрасно отношусь!.. К вам обоим.
Стирворту словно душу смазали маслом и мёдом. Так мягко стало внутри. Вдруг не всё ещё потеряно, и Керри его полюбит?
— Да, я дворянин, — сказал парень, — но на Лакитии это означает умение хорошо считать, а не глупые романтические порывы.
— Поскольку выбора нет, придётся тебе поучиться нашему аристократизму, — ответил Стирворт.
Каролина опять улыбнулась ему и никому другому.
Новый транспорт с энергией, продовольствием и боеприпасами подогнали ещё до вечера. Стирворт забрался на последнюю машину, Каролина бодро вскочила за ним. Мергрис поднялся нехотя. Едва успели скрыться из глаз сторожевые вышки лесоразработок, как по тенту застучал дождь. В грозу он так и не переродился, вяло молотил по крыше, шипел в ветвях. Начало быстро темнеть. Краткость местных суток немного раздражала. Все трое молчали. Машины шли вперёд на локаторах, и окружающий мир представал в своём естественном обличье. Отсюда, с безопасной высоты, он не пугал, и сейчас удивляло, каким ещё вчера он был грозным.
Машины легко и быстро пробежали то расстояние, которое двое землян и лакитиец так долго и мучительно шли пешком. Стирворт задумался, казалось, на минуту, а уже вонь сгоревшего лагеря ударила в ноздри. Дождь приглушил её, но не смыл совсем. Распоряжался в караване командир посланного отряду подкрепления, поэтому Стирворт остался на месте. Задержались ненадолго, а потом опять затрясло на скверной дороге.
— Если нас снова расстреляют, второй раз за помощью я не пойду! — сказал вдруг Мергрис.
Он молчал так долго, что Стирворт уже практически забыл о его существовании.
— А что ты сделаешь?
— Доведу войну до победного конца. Похоже, что это единственный способ от неё отвязаться.
— Я же говорила, что боевой дух твоего рода обязательно в тебе взыграет! — одобрила его Каролина.
Нежность в её голосе заставила Стирворта поморщиться. Парень знал, как отыгрывать очки.
Отряд догнали на рассвете. Солнце встало, но облака не разошлись, только посветлел дождь. Солдаты забирались в транспорт радостные и мокрые, а увидев своих спасителей, бурно их благодарили. Каждому досталась доля объятий, хотя большинство парней норовили выразить признательность Каролине. Глядя на лица этих людей, которых он почти не знал, но успел разделить с ними первый вздох войны, Стирворт думал, что поступил правильно. В мире множество важных вещей, но самоуважение одна из главнейших.