ЧИСТАЯ ПРАВДА (ЛЁЛИК)
Шрифт:
– Эк тебя занесло, приятель, мудреешь прямо на глазах, – весело сказал я. – Запомни: не стоит создавать количества сущностей более необходимого.
– Запомню, – ответил он. – А все-таки, почему…
Я развел руками.
– Не знаю. Есть многое на свете друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам.
– Это ты брось, – заявил Бородавочник. – Умный, да? Ну-ка, давай, выкладывай немедленно: в чем тут дело?
– Честно – не знаю, – заявил я. – Возможно, без петли времени тут все-таки не обошлось. Вдруг мы уже тысячу раз находили этого Лёлика, а далее – по сценарию,
– Это нечестно! Я так не согласен…
– Успокойся. Природа мудра и весьма последовательна в своих действиях. Но ее интересы иногда не совпадают с интересами собственных детей. То есть нас…
– Ну?
– Думаю, природа просто не могла сразу разрешить этот конфликт, поэтому ей и понадобилось несколько циклов. Поэтому петли времени несколько отличались одна от другой, – продолжил я. – Совсем чуть-чуть, но отличались. И где-нибудь на десятой, тысячной или миллионной, получилась петля, в которой мы, по какой-то причине отправив Лёлика туда, откуда он явился, не потеряли при этом память. Петля исчезла, и время снова пошло обычным ходом. Оно самовосстановилось. При этом память о всех предыдущих циклах… вариантах самоуничтожилась. Для всех нас их просто не было. Понимаешь?
Бородавочник поскреб массивный подбородок и задумчиво сказал:
– Слушай, а может, когда мы берем во времени какие-то вещи, происходит то же самое?
– Вполне возможно, – я посмотрел на напарника с невольным уважением. – Причем мы забираем как раз те вещи, после исчезновения которых времени для восстановления не нужно производить кардинальных изменений. Поэтому и не возникает времятрясений, все, так сказать, обходится малой кровью.
– А Хильда? – спросил неандерталец. – Она не исчезла?
– Что ей сделается? – ответил я. – Спорим, сейчас она как ни в чем не бывало готовит Баламуту ужин или убирается по дому.
– Если твои предположения верны.
– Если они верны, – кивнул я.
Вот чего у меня не было, так это полной уверенности. В конце концов я всего лишь озвучил теорию, которую обдумывал на пляже начала времен. Все происшедшее можно было объяснить и дугим способом, точнее – многими другими. Что, если я ошибся, и мы, к примеру, просто провалились в другую реальность? Вот выйдем из дома, а там…
Нет, лучше сразу, что называется, в омут головой. Кажется, все последствия шока у меня прошли. И руки уже не дрожат, и ноги более не подкашиваются.
Я встал с пола и скомандовал:
– Вперед!
– С тобой – хоть куда, – буркнул неандерталец.
Мы вышли из дома Аристотеля и, остановившись на крыльце, как по команде испустили вздох облегчения. Перед нами была знакомая площадь. Такая, как раньше. Точнее – такая, как всегда. И Мироныч уже открыл дверь склада, и к нему уже подтягивались нагруженные находками вольные собиратели.
– Ты прав, – признал Бородавочник. – Твоя теория верна.
– А ты сомневался? – сказал я.
Про себя я, конечно, подумал, что это тоже ничего не доказывает, и всему окружающему можно запросто найти по крайней мере еще несколько таких же правдоподобных и логичных объяснений.
– Так что все-таки ты сделал с Лёликом? – поинтересовался неандерталец. – Мне страшно любопытно. Вдруг окажусь в подобной ситуации без тебя?
Почему бы и не объяснить? Вдруг действительно окажется.
– Применил закон о последствиях осуществления гипотетически невозможных действий. Тот же самый, благодаря которому Лёлик оказался здесь. Помнишь, он мушек перед глазами ловил?
– А что он такого невероятного сделал на этот раз?
Я улыбнулся:
– Он правду сказал. Чистую, словно слеза младенца, правду.
– И только-то? – удивился неандерталец.
AN id=title>
ЛЕОНИД КУДРЯВЦЕВ, ДМИТРИЙ ФЕДОТОВ
ЧИСТАЯ ПРАВДА (ЛЁЛИК)
Из цикла «Однажды в начале времен»
1.
Я лежал на пляже начала времен. Серо-зеленые волны одна за другой накатывали на мои голые ноги и, облизав их до колен, отступали. А с безоблачного темно-синего неба жарила беспощадная, почти белая звезда, которую через пару миллиардов лет назовут Солнцем. Я лежал и лениво думал о том, что время чем-то напоминает эластичную ткань. Вот к примеру я где-нибудь в меловом периоде убиваю бабочку и ткань слегка натягивается. Многое ли зависит от крохотного насекомого? Вот я не даю наполеоновскому солдату украсть поросенка у многодетной крестьянской семьи и натяжение усиливается. Вот я во время революции спасаю от расстрела старого попа, и ткань времени начинает слегка пружинить. Следующее прикосновение, еще и еще… После того, как натяжение достигнет рокового предела, полотно причин и событий порвется, расползается на лоскуты, а там… Сколько нужно прикосновений и какой силы они должны быть, для того чтобы это случилось?
Я – вольный собиратель. Я выжил во времени лишь благодаря таланту добывать хлеб насущный так, что эти волны и вовсе не возникают, могу определить какой именно предмет можно взять или какое животное убить, для того, чтобы не повредить ткань времени. Я легко определяю опасные места, в которых вероятность возникновения времятрясения выше всего. Ну а если все-таки когда-нибудь совершу ошибку, то при некотором везении, даже смогу ее исправить. И все-таки иногда мне хочется посмотреть, как рвется ткань времени и что при этом происходит. Занятное, должно быть, зрелище.
Я даже попытался прикинуть, каким оно может быть, но тут явился заспанный Бородавочник и сообщил:
– Крэг, у нас кончилось мясо.
– Ну и что? – лениво откликнулся я.
– Похавать бы… – Бородавочник зевнул во всю пасть и почесал пятерней волосатое пузо.
– Какое мясо вам желательно сегодня, сэр? – ехидно спросил я.
– Молодого динозавра, – с самым безмятежным видом заявил этот обжора. – Нежное, сладкое мясцо.
Неандерталец. Что с него возьмешь? Если его не накормить, покоя не будет.