Чистая правда

Болдаччи Дэвид

– И что, черт подери, это должно означать?

Агент ФБР пересел за стол Фиске.

– Ничего, если не считать некоторых вопросов касательно того, что произошло в тот день. Не хотите ввести меня в курс дела?

Джон снял очки и посмотрел на Маккенну.

– Почему бы вам просто не выстрелить мне в голову? Полагаю, я получил бы от этого гораздо больше удовольствия.

Маккенна придвинул свой стул к стене и закурил.

– Знаете, если вы хотите доказать собственную невиновность, вам следует начать со мной сотрудничать.

– Маккенна,

вы уверены, что я убил своего брата, так что мне не о чем с вами разговаривать.

– Я расследовал немало дел за годы службы. По крайней мере, в половине случаев исходная теория оказывалась неверной. Моя философия такова: никогда не говори «никогда».

– Ничего себе. Это прозвучало искренне.

Маккенна заговорил более доброжелательно:

– Послушайте, Джон, я уже давно занимаюсь расследованиями. Простые и очевидные дела, когда все сходится, встречаются редко. В этом определенно возникли неожиданные повороты, и я не намерен их игнорировать. – Он замолчал, а потом добавил, стараясь, чтобы его голос прозвучал небрежно: – Почему же ваш брат так заинтересовался Руфусом Хармсом и что именно было в апелляции?

Фиске снова надел темные очки.

– Ваш вопрос не укладывается в теорию, по которой я убиваю брата.

– Ну, это лишь одна из моих теорий. Я приехал сюда, чтобы отыскать ваш внезапно исчезнувший пистолет калибра девять миллиметров. И пока я жду окончания обыска, почему бы не взглянуть на происходящее с другой стороны? Руфус Хармс. Ваш брат взял апелляцию, и складывается впечатление, что он побывал в тюрьме.

– Вам это сказал Чандлер?

– У меня много источников информации. Вы с Эванс пытались выяснить, что произошло с Хармсом. Он сбежал из тюрьмы в Юго-Западной Вирджинии. И вчера вы летали туда на чартерном рейсе. Почему бы вам не рассказать мне об этом? Где вы побывали и что там делали?

Ошеломленный Фиске откинулся на спинку стула. Маккенна устроил за ними слежку. В этом не было ничего необычного, однако Джон не подумал о такой возможности.

– Кажется, вы и так много знаете – зачем задавать вопросы мне?

– Возможно, вы располагаете информацией, которая поможет мне довести до конца это дело.

– И опередить Чандлера?

– Когда людей начинают убивать, какое значение имеет, кто первым это остановит?

Джон прекрасно понимал, что в словах Маккенны есть определенный смысл. Во всяком случае, на поверхности. Но на самом деле многое зависело от того, кто первым раскроет дело. Представители правоохранительных органов вели свой счет, как и те, кто занимался любой другой работой.

Джон встал.

– Давайте проверим, как там Билли. Наверное, он уже обнаружил пару тел, спрятанных в моей картотеке несколько дней назад.

Когда они вернулись, Хокинс уже заканчивал.

– Ничего, – ответил он в ответ на вопросительный взгляд Маккенны. – Если хотите, можете проверить сами, – дерзко предложил полицейский.

– Всё в порядке, я вам верю, – дружелюбно ответил Маккенна.

Фиске

не сводил глаз с Хокинса.

– Что это, Билли? – Он показал на его шею и воротник.

– Ты про что?

Джон коснулся пальцем воротника полицейского и вывернул его так, чтобы тот увидел, что он имел в виду.

Хокинс слегка покраснел.

– О, проклятье… Бонни решила спрятать мои синяки. Именно по этой причине мое лицо выглядит относительно прилично. Я никогда в жизни не получал таких тяжелых ударов. Парень, конечно, был крупным, но я и сам не маленький.

– Я бы выпустил в ублюдка всю обойму, – заявил Маккенна.

Фиске удивленно посмотрел на него, а Хокинс кивнул.

– Да, было у меня такое искушение. Парни не спустили бы мне, если б узнали про косметику, но на улице так жарко, что я начал потеть, и эта дрянь испачкала одежду. Уж не знаю, как женщины справляются.

– Ты хочешь сказать, что это…

– Да, косметика, – смутившись, признался он.

Несмотря на посетившее Фиске откровение, он попытался сохранять спокойствие, лишь осторожно потер плечо, которое все еще беспокоило его.

Маккенна смотрел на него.

В этот момент зазвонил телефон. Джон снял трубку. Это была сиделка из платного интерната для престарелых, где жила его мать.

– Я прочитала о Майкле в газете. Мне очень жаль, Джон. – Женщина работала там уже много лет, и Фиске хорошо ее знал.

– Благодарю, Анна. Послушайте, сейчас не самое лучшее время…

– Я хочу сказать, Майкл недавно приезжал сюда, а теперь его нет… Не могу поверить.

Джон напрягся.

– К вам, в дом престарелых?

– Да, на прошлой неделе. В четверг… нет, в пятницу.

В день, когда он исчез.

– Я помню, потому что обычно он приходил в субботу.

Фиске тряхнул головой, рассчитывая, что все прояснится.

– О чем вы говорите? Майк не навещал маму.

– Нет, он здесь бывал. Просто не так часто, как вы.

– Но вы никогда не говорили мне…

– В самом деле? Должна признаться, что Майкл не хотел, чтобы вы знали.

– Проклятье, почему не хотел? Я сыт по горло людьми, которые рассказывают мне истории про моего брата.

– Сожалею, Джон, – сказала женщина, – он просил меня ничего вам не говорить, и я выполняла его желание. Вот и всё. Но теперь, когда его больше нет… я решила, что вам не помешает это знать.

– Он видел маму в пятницу? А с вами говорил?

– Ну, почти нет. Мне показалось, что Майкл немного нервничал. Ну, или что-то его тревожило. Он приехал очень рано и провел здесь всего полчаса.

– Так он разговаривал с мамой?

– Они встретились, но я не знаю, разговаривали они или же не особо. Иногда с Глэдис бывает нелегко. Когда вы сможете заехать повидать ее? Я хочу сказать, что Глэдис не может знать про Майкла, но по какой-то причине выглядит расстроенной.

Для Джона было очевидно: женщина верит, что связь матери с детьми может победить Альцгеймера.