Чистая правда
Шрифт:
– Послушайте, меня несколько беспокоит то, что человек, которого я совсем не знаю, обсуждал мою жизнь.
– Вам не о чем волноваться – мы считали, что это интересная смена профессии.
Фиске пожал плечами.
– Будучи копом, я тратил все свое время и силы, чтобы убрать преступников с улиц. Теперь зарабатываю на жизнь тем, что их защищаю. И, говоря по правде, начинаю им сочувствовать.
– Никогда не слышала такого признания от копа.
– Неужели? И скольких копов вы знаете?
– Я люблю скорость, и у меня куча штрафов за превышение. – Сара насмешливо
Джон задумчиво повертел в руках нож.
– Я арестовал одного парня с целым кирпичом кокаина. Он работал посредником у торговцев наркотиками, перевозил товар из пункта А в пункт Б. У меня имелась другая причина его остановить и обыскать его машину, и я нашел кокаин. Так вот, этот парень со словарным запасом первоклассника сказал мне, что думал, будто везет кусок сыра. – Фиске посмотрел Саре в глаза. – Вы можете такое представить? Лучше б он заявил, что не знал, как кокс к нему попал. Тогда его адвокат, по крайней мере, мог бы говорить о разумных основаниях для сомнений при предъявлении обвинения в хранении. И попытаться убедить судей, что человек, который выглядит, ведет себя и разговаривает как настоящий отброс, на самом деле думал, что несчастье и страдание их детей стоимостью в десять тысяч баксов – всего лишь кусок швейцарского сыра… – Он покачал головой. – Можно упечь десять таких уродов в тюрьму, только вот на их место будет сотня новых претендентов. Им больше некуда идти. Если б было, они не остались бы на улицах. Проблема в том, что, если не дать людям надежду, им становится все равно, что они делают с собой и другими.
Сара улыбнулась.
– Что тут смешного? – спросил он.
– Вы очень похожи на вашего брата.
Фиске замолчал и провел рукой по мокрому пятну от стакана на столе.
– Вы много времени проводили с Майком?
– Да, довольно много.
– И вне работы?
– Мы ходили в бары, ужинали вместе, просто гуляли. – Сара сделала глоток из своего стакана и улыбнулась. – Меня никогда раньше не допрашивали.
– Допросы иногда бывают очень болезненными.
– Правда?
– Да. Например, как сейчас: что-то подсказывает мне, что смерть Майка не слишком сильно вас удивила. Я прав?
Сара мгновенно стала серьезной.
– Нет, она привела меня в ужас.
– Ужас – да. А как насчет удивления?
Около их столика остановилась официантка и спросила, принести ли им десерт и кофе. Фиске попросил счет.
Они вернулись в машину и направились в сторону округа Колумбия. Начался мелкий дождь – октябрь здесь был странным и переменчивым, и жаркие дни сменялись холодными или, наоборот, приятными в любой отрезок времени. Сейчас стояла жаркая и сырая погода, и Сара включила кондиционер на полную мощность.
Фиске выжидательно посмотрел на нее, она поймала его взгляд, тяжело вздохнула и медленно заговорила:
– В последнее время Майкл действительно казался каким-то нервным и рассеянным.
– Это было необычно?
– Мы уже шесть недель занимаемся расшифровкой стенограмм. Все страшно нервничают, легко выходят из себя и раздражаются, но Майкл великолепно
– Вы думаете, это как-то связано с судом?
– У Майкла не было особой жизни за его пределами.
– Если не считать вас?
Сара наградила его пронзительным взглядом, но промолчала.
– Вам предстоит разбирать какие-нибудь серьезные и противоречивые дела? – спросил Джон.
– У нас все дела такие.
– Но он не поделился с вами никакими подробностями?
Глядя прямо перед собой, она снова промолчала.
– Все, что вы можете рассказать мне, поможет, Сара.
Она слегка сбросила скорость.
– Ваш брат был забавным человеком. Вы знали, что на рассвете он заходил в почтовую комнату для клерков, чтобы первым найти интересное дело?
– Меня это не удивляет. Он никогда ничего не делал наполовину. А как обычно обрабатываются ходатайства?
– Почтовая комната клерков – это то место, где письма с апелляциями открывают и обрабатывают. Каждое ходатайство отправляется к специальному аналитику, который определяет, соответствует ли данное прошение требованиям правил суда, и так далее. Если оно написано от руки, как бывает с большинством in forma pauperis, они проверяют, насколько оно читабельно. Затем информация попадает в базу данных под именем того, кто подал прошение, его копируют и направляют в общую комнату судей.
– Как-то раз Майкл говорил мне, что в суд поступает огромное количество заявлений. Судьи просто не в состоянии прочитать все.
– Они и не читают. Прошения делят между судьями, и клеркам поручается составить по ним меморандумы. Например, мы получаем около ста прошений в неделю. У нас девять судей; таким образом, каждому кабинету причитается примерно по двенадцать. Из двенадцати заявлений, попадающих в офис судьи Найт, я могу написать заключение по трем. Его отправляют во все остальные кабинеты. Затем помощники других судей просматривают мой отчет и составляют рекомендации судьям на предмет того, следует ли суду принять данное прошение к рассмотрению.
– Получается, что вы, клерки, наделены огромной властью.
– В некоторых областях – да, но не в том, что касается решений. Черновик решения, составленный клерком, по большей части представляет собой краткое изложение фактов дела и объединение ссылок. Судьи используют клерков для черной работы. Самое большое влияние мы имеем в том, что касается проверки ходатайств.
– Значит, судья может даже не увидеть поданное в суд прошение до того, как он решит, заслушать дело или нет? – задумчиво проговорил Джон. – Он просто читает заключение и рекомендации клерка…
– Возможно, только рекомендации клерка. Судьи проводят дискуссионные конференции примерно раз в две недели. Там обсуждаются все прошения, обработанные клерками, и проводится голосование. Если набирается по крайней мере четыре голоса – необходимый минимум, – дело отправляется на рассмотрение.
– Таким образом, первыми прошения, присланные в суд, видят клерки в почтовой комнате?
– В основном.
– В каком смысле «в основном»?
– В том смысле, что не всегда все делается по правилам.