Чистая речка

Терентьева Наталия

– Мой учитель по танцам. У нас скоро конкурс, мы репетировали полдня.

– А! – коротко ответила Анна Михайловна. – Хороший человек?

– Думаю, да, – честно ответила я. – Учитель хороший, его все любят.

– Обычно дети так говорят, когда не хотят ничего говорить о своем учителе.

– Да нет, правда.

– Ладно. Я, знаешь, волновалась, даже звонила в детский дом, тебе не говорила директор?

– Нет, у нас нет директора сейчас, только и.о.

– Так она ничего тебе не говорила?

– Нет.

– Странно. А

мне она сказала, что с тобой что-то происходит, но что, она вдаваться не стала. Я написала тебе письмо, ты его скоро получишь. И все же решила поехать. Мы очень долго ехали, а приехали, тебя нет.

– Извините, – только и смогла сказать я.

К нам подошел ее сын, я так поняла, что это он. Ведь она писала мне, что хотела бы в воспитательных целях привезти его к нам в детский дом, чтобы он увидел, как живут дети, у которых или нет родителей, или с ними большие проблемы. Я это почему-то очень хорошо запомнила, наверно, это меня тогда резануло.

– Андрей… – Анна Михайловна приобняла сына. – Познакомься, вот Руся, моя подшефная.

– Привет, – сказал мальчик, сделав шаг ко мне, Анне Михайловне пришлось отпустить руку с его плеча.

– Привет, – сказала я.

И все. Упало небо. Несколько мгновений я ничего не видела и не слышала. Я смотрела в глаза человека, в которых был весь мир. Не было ничего больше. Обрушилось, оглушило, ослепило. Смыло все потопом. Я не знаю, сколько прошло времени.

– Да? – вдруг донеслось до меня. – Да?

Я кивнула, просто так, на всякий случай, вдруг это спрашивали у меня.

– Хорошо, – откуда-то издалека сказал женский голос. Это, кажется, Анна Михайловна, мой шеф. Она спрашивала меня: – Ты хорошо себя чувствуешь? Ты здорова?

– Да, – кивнула я. – Извините, я просто устала. У меня была тренировка.

– Ты разве занимаешься спортом?

Постепенно возвращались все звуки. Где-то громко кричала тетя Таня, ей что-то отвечали мальчишеские голоса. Кажется, это Веселухин. Да нет же, он ушел в город. Вернулся?

– Руся, – Анна Михайловна обошла меня кругом и остановилась передо мной. – Ты здорова?

– Да, – ответила я пересохшими губами.

– Андрюша… – Анна Михайловна нервно оглянулась и увидела, что ее сын стоит молча и смотрит на меня.

Я знаю, что так не бывает. Чтобы полюбить человека, нужно его узнать. Но кто сказал, что мы узнаём человека, разговаривая с ним или видя его изо дня в день? Может быть, у нас внутри есть какой-то другой, таинственный прибор, который как будто считывает сигналы, невидимые, неслышимые, но точно существующие в природе? Как часто говорят: «Я от него совершенно не ожидала, он оказался другим…» Люди живут и думают, что они друг друга знают, а на самом деле не знают. Потому что не знают главного, а знание это приходит каким-то другим путем.

– Андрюша! Что ты как остолбенел?

– Я… Да… – Мальчик прокашлялся. – Прости, мам. Что-то я… Я тоже устал.

– Отчего? – усмехнулась Анна Михайловна. – Ладно. Руся,

ты прости нас, действительно, мы уже столько тебя ждем, не знали, где тебя искать.

– Я была в школе, – пожала я плечами. – Странно, могли позвонить в школу…

Хотя я же никому не сказала, что ушла. На рисование в субботу я не всегда хожу, да никто и не следит из девчонок, где кто. Где кто хочет, там и есть. А воспитателю главное, чтобы плохого ничего не происходило и к ночи все собирались.

Я уже пришла в себя. У меня горело лицо, стучало сердце. Андрей, сын Анны Михайловны, был как будто на кого-то похож. Кого я давно знала, но забыла. И очень хотела вспомнить, снова увидеть. Я точно его знала раньше. Когда? В какой-то другой жизни? Но у меня не было другой жизни. Я же не буддист, я не верю, что живу в перерождениях. Я точно его раньше не видела.

– Руся… – теребила меня Анна Михайловна. – Я понимаю, что ты устала. Но пойдем куда-нибудь сядем, решим, как нам быть, где ночевать. Я-то думала, мы с тобой пообщаемся и уедем. А куда нам теперь деваться? Переночевать в городе в гостинице? А я ночью и не доеду до города, там такая дорога…

– И гостиницы, наверно, нет, – неуверенно сказала я.

– Тогда что? Здесь мы сможем как-то переночевать?

– Я думаю, у нас есть место, надо поговорить с дежурным воспитателем. Зинаида только уже ушла, завхоз наш, и белья, наверно, нет…

– Ладно, – кивнула Анна Михайловна. – Поговорите пока с Андреем, познакомьтесь, покажи ему, что тут у вас да как… А я договорюсь о ночлеге. Потом я отдам тебе подарки, мы тебе привезли там всякого… Надо не надо, посмотришь, скажешь потом. – Оглядываясь на нас, она ушла в корпус.

Андрей стоял, не двигаясь, поэтому я сама подошла к нему ближе.

– Привет, – еще раз сказала я. – Тебе сколько лет?

– Шестнадцать.

– А мне только будет пятнадцать весной.

Я никогда не думала об этом, но всегда знала, что он будет именно такой.

На улице было довольно холодно, но я не хотела идти в корпус. По крайней мере, здесь нет десятка любопытных глаз.

– Ты замерзла? – спросил Андрей.

– Да. Пойдем, я покажу тебе семейный корпус.

Там хотя бы нет Лерки, и туда не сразу прибежит Веселухин, а в том, что он сейчас где-то появится, я была уверена. Даже если он и отправился за мной в город, отбивать меня у Виктора Сергеевича, то уже должен прибежать обратно.

Я очень странно себя чувствовала. Мне было и хорошо, и плохо одновременно. Мне хотелось уйти и прогнать это наваждение. Мне хотелось быть с ним, смотреть на него, слушать и никуда не уходить.

В семейном корпусе все сидели по углам, кто носом в телефоне, кто разговаривал. Двое или трое малышей смотрели телевизор в общей гостиной. На нас с Андреем мало кто обратил внимание.

– Надо снять обувь, – сказала я. – Дети сами убираются, на улице сейчас грязно.

– А вы что, не сами у себя в корпусе убираетесь?