Чистилище для грешников
Шрифт:
Петр вновь поехал на Казанский, купил билет до самого конца самого длинного маршрута и уехал. Утром проснулся у себя в квартире. Он стал ездить со всех вокзалов, пока вновь не стал встречать знакомых людей в повторяющихся ситуациях.
Однажды купил в аптеке сильный яд от крыс, для всего подъезда, сказал, что живет в двадцатидвухэтажке. Ему отвесили приличный пакет. Вечером с чаем ложкой ел желтоватый порошок до тех пор, пока не почувствовал чудовищные боли в желудке, тошноту в горле и гул в голове, будто она стала пустой, как церковный колокол. Терпел, потихоньку подвывая, пока не потерял сознание.
Ему надоело общаться с обычными людьми и он решил уйти в подполье, туда, где обитают бомжи. На всякий случай прихватил с собой кусок веревки, если вдруг захочется подвесится в каком-нибудь приглянувшимся закутке.
Исследование подвалов он начал с соседнего девятиэтажного дома, но ничего примечательного там не обнаружил. К ночи побывал в пятнадцати домах, и даже лазил на чердаки, если двери, ведущие наверх, не были закрыты на замки. Уснул в самом дальнем углу подвала, спрятавшись за обернутые рубероидом трубы отопления, в одном квартале от своей квартиры.
На следующий день пошел в противоположную сторону от своего дома. Прохожие, после первого подвала, не обращали на него никакого внимания, такой он был вымазюканный, похожий на делового сантехника, торопливо перебегающего от дома к дому, устраняющего опасную утечку газа или прорыв канализации.
На третий день, где-то в двенадцать ночи, в двух кварталах от своей квартиры, в одном из подвалов, Петр неожиданно услышал в самом дальнем углу приглушенный разговор. Выглянув из-за бетонной сваи вбитой в землю, он увидел в пятнадцати метрах слабый отсвет электрических ламп. Петр крадучись подошел к дверному проему без двери, за которым кто-то очень уверенным, хорошо поставленным голосом вещал:
– Если это явление рассматривать с точки зрения сохранения энергии, то этот закон явно нарушается. Мистику и эзотерику я отметаю, как не имеющие под собой никаких доказательств. Остается искать чисто научные объяснения…
– А божественное?.. – поинтересовался глубокий женский голос.
– Под знаком вопроса, – ответил лектор. – Мне кажется, что человечество не может заблуждаться в вере в Бога в течение тысячелетий. И веру исповедуют почти восемьдесят процентов населения земли, а оставшиеся двадцать подозревают, что Бог, возможно, есть. Хотя человеку свойственно заблуждаться, так же как и всему человечеству.
Вот, например, взять возникновение Земли, Солнца и неба со звездами, а так же человека с остальной живностью. Все было создано, по преданиям и по религиозным трактатам, шесть-семь тысяч лет назад. Но наука уже доказала, что нашей Земле не менее четырех с половиной миллиардов лет, Солнцу около семи-восьми, а вся вселенная существует около пятнадцати – восемнадцати миллиардов лет… И это не…
– Ошибается твоя наука, – прервал тот же женский голос оратора, но без недовольства или злости.
– Возможно, – легко согласился лектор. – Но меня заинтересовало иное: именно шесть-семь тысяч лет назад люди стали строить на Земле мегалиты, гигантские сооружения – то ли первобытные астрономические комплексы, то ли храмы для поклонения. И именно этот период определен практически всеми религиями как создание мира. Отсюда вытекает следствие, что осознавать
– Враки все это, – вновь возразила та же женщина, голосом без всяких эмоций.
Петр понял, что попал в какое-то тайное общество, решающего мировые проблемы. Возможно у собравшихся здесь людей просто не было другого помещения, поэтому они выбрали подвал. Шныряя по городу, он неоднократно слышал о всяких семинарах и сборищах, но не придавал этому большого значения. Он сам не знал, что искал.
Решившись, Петр шагнул в дверной проем и оказался в довольно обширном помещении, с низким бетонным потолком, правая часть которого освещалась тремя стоваттными лампочками, над головами не менее двенадцати человек. Они все сидели кто на чем: на ящиках из-под бутылок, на стопках кирпичей, увенчанных лежащей поперек доской. Собрание состояло в основном из мужчин, чье суровое общество скрашивали лишь две женщины, восседавших на старых стульях с обивкой.
Лектор на секунду замолчал, равнодушно взглянул на Петра и продолжил свою речь. Пока он доказывал, что реально трудно доказать есть Бог или его нет, Петр рассмотрел слева у стены два столика, а в углу какой-то мешок. Но нет! То был человек, сидевший тихо на корточках, поминутно посматривающий на наручные часы.
Один дальний столик пустовал, хотя его окружали три стула. А за ближним сидел бородатый громадный дядька. Перед ним стояли две бутылки водки и банка маринованных огурцов. Дядька мельком взглянул на Петра и не торопясь налил из початой бутылки полстакана водки. С удовольствием выпил и захрумкал огурчиком. Тот что съежился в углу, шевельнулся и опять посмотрел на свои часы.
Петр, стоя у входа, по очереди, рассматривая слушателей под лампочками и немного удивился. Он не заметил среди них ни одного бомжа. А две женщины средних лет, были повязаны черными платочками. Среди слушателей сидел милиционер, в форме полковника! И эта пестрая компания крайне удивила Петра. Остальные были похожи на обычных людей. Но больше всего Петру не понравилось, а точнее, ошарашивало его то, что на него взглянули лишь мельком и дружно отвернулись, будто от пустого места.
Раздумывая: уйти ему или остаться, Петр неожиданно услышал, как лектор сказал:
– В общем, зависание, или повторение одного и того же дня для каждого из нас, чисто физическая и реальная проблема, а не мистическая или шизофреническая…
Только сейчас Петр осознал, что сказал оратор, который единственный стоял на ногах. Не сидел, как остальные, внимательно слушающие его люди. У лектора в руках был мел, а за спиной поцарапанная старая школьная доска. Только сейчас Петр понял, что он не один попал в такую беду и случайно нашел своих.
Неожиданно горло у него перехватила спазма. Петр привалился к стене у входа и медленно сполз по ней на пол. Спазмы были конвульсивными, идущими из глубины его вздрагивающего тела. Словно сквозь сон Петр услышал то ли кашель, то ли рык, который вылетал из его горла. По лицу от глаз к подбородку побежало что-то горячее и приятное. И Петр зарыдал, сдерживая всхлипы, стараясь не шуметь.