Чистильщик
Шрифт:
Я вскинул голову, посмотрел в грубоватое, с расплющенным носом лицо Петровича, и у меня вдруг защипало глаза. Я уткнулся лицом в ладони, и у меня полились слезы – ручьем, жгучие, как кипяток.
Это был последний раз, когда я плакал. Даже когда убили Петровича и я смотрел, как его тело опускают в могилу, – не плакал. И не молился.
Ненавидел. Я ненавидел тварей, которые сделали ЭТО с мамой, с Петровичем, со мной. Все, что не убивает, делает нас сильнее? Чушь! Полная чушь! Я уже был сильным. Я был таким сильным, что миру не стоило меня заводить. Потому что ему придется убить меня, или убью его я! Мир, который создает этих тварей, – плохой мир. И его нужно чистить. Обязательно нужно
Я начал искать. Один, не боясь ничего. Сказать по правде – я ненормальный. И не потому, что мне нравится убивать Тварей, нет. Нормальный – чего-то боится. Я же не боялся ничего.
Нет, было кое-что, чего я боялся, – это того, что кто-то что-то сделает моей маме. Она не должна была больше испытать того ужаса, что пришелся на ее долю. В остальном – мне плевать на боль, плевать на темноту, на то, сколько передо мной противников. Я вел свое расследование и вел его так, как не могут его вести менты – настоящие менты, правильные менты. Я не говорю о тех, что подобны бандитам или маньякам – таким, как я. Правильный мент должен захватить преступника, а потом попытаться его расколоть, запутывая в показаниях, ловя на неточностях, давя данными экспертизы. Мент-бандит просто выколачивает показания – и не важно, виноват при этом подозреваемый или нет.
Мне всегда вспоминался фильм «Рожденная революцией», я помнил его почти наизусть. В этом фильме чекист спрашивает старого кадра, сыщика из «бывших» – как они допрашивали подозреваемых? Как добивались признания? И тот, интеллигентный, умный, знающий сыщик, говорит: «Мы сажали подозреваемого в комнате, я вызывал двух жандармов, и они начинали негодяя бить. И били, пока он не сознавался! Пока не рассказывал все, что знает о деле! И о других делах!»
Самое смешное, что методы полиции не изменились со времен Зубатова, начальника царской охранки, – это я узнал, уже учась на юридическом в МГУ. Преподаватель, который читал нам лекцию, так и сказал – «Со времен Зубатова».
Меня тогда это почему-то потрясло – как это так? Жандарм – и наше социалистическое общество! Как можно сравнивать?! Что он такое говорит?! Но препод говорил абсолютную правду, и чем больше я врезался в «гранит науки», тем больше понимал, что так все на самом деле и обстоит. Если хочешь искоренить преступность – действуй так, как действовала царская охранка – стукачи, предатели, внедренные агенты ну и… силовые методы, «недостойные звания советского милиционера».
Само собой – никто не отменял дедукции, никто не отменял тупого, тяжелого труда, когда опер обходит десятки, сотни адресов, вытаптывая один, единственно нужный, но если у тебя нет агентуры, нет жесткости и даже жестокости – ничего ты не добьешься, будь ты хоть семи пядей во лбу. Это мне объяснил старый опер, с которым меня свела мама, моя вездесущая мама. Даже будучи едва живым инвалидом, она направляла меня, подталкивала по той дороге, которую я выбрал, не позволяя свалиться в канаву и набить шишек.
Но пока мне было лишь четырнадцать лет. И я, безумный, собирался найти и покарать тех, кто напал на майора милиции. Взрослую, сильную женщину, которая однажды в одиночку вырубила подозреваемого, напавшего на нее в кабинете. Вырубила так, что его едва откачали врачи «Скорой помощи», поглядывавшие на мою маму с таким выражением, будто перед ними сидела не сорокалетняя, не очень-то и могучая женщина, а какой-то монстр, изувер, пытающий всех, кто попадает в его окровавленные руки. Это мама рассказала – смеялась, когда рассказывала. И мне было смешно. А потом, когда это подтвердил бывший опер дядя Андрей, да со всеми подробностями, – у меня мороз побежал по коже. Тот тип душил маму, и чуть ее не задушил – она успела схватить пресс-папье, и если бы не
Я не знал, где искать злодеев. Но знал, что мне нужно их найти. И узнать все, что я хочу знать.
Итак, как найти злодеев? Проще всего сделать так, чтобы они тебя сами нашли – это очевидно настолько, что ясно даже школьнику, весь мир которого сосредоточился на маме, секции бокса и школе. Именно в таком порядке.
А чтобы узнать о преступниках и преступлениях как можно больше, что надо? Почитать книжки, само собой!
Книжек у мамы хватало. Следователь без юридической литературы – как плотник без молотка. Целый шкаф специфической литературы, которую еще и не во всех библиотеках найдешь. Начиная с римского права и заканчивая комментариями к Уголовному кодексу. Все это я изучил и как мог осмыслил – за месяц – у постели мамы в больнице, дома, в каждую свободную минуту. Не просто прочитал – запомнил. Моя ненормальная голова не забывала ничего. Совсем ничего.
За ними настал черед детективных романов – всех, что я мог достать. Всех, что были дома, всех, что мне выдали в библиотеке. На них ушло недели две. Я просматривал романы, интересуясь не сюжетом, а хитросплетениями конкретных преступлений. Зачем мне «сахарные сопли» о страданиях героев, когда нужна всего лишь выжимка, соль романа – схема преступления и возможные действия преступника в соотношении с преследующим его сыщиком!
Как оказалось, дельных детективных романов было не так уж и много. Все больше политизированная чушь, извлечь что-то ценное из которой было довольно трудно. Но были и дельные книги, из которых я узнал многое о психологии преступников, об их образе жизни, о том, как и где их можно найти. И о методах работы милиции. Та же «Рожденная революцией» мне очень недурно помогла. Она вышла как раз в 1974 году, и я не отрываясь смотрел, как экранные милиционеры борются с преступностью. Правильные милиционеры.
В общем, я начал свою Чистку, когда мне было четырнадцать с половиной лет. Дитя, в самом деле. Умный, но… глупый. Сейчас вспоминаю, как бродил по улицам, в надежде наткнуться на негодяев, и невольная улыбка раздвигает мои губы. Мне казалось, что, только лишь я выйду на улицы города в кромешную тьму, так сразу на меня набросятся кучи злодеев, которых тут же повергну наземь, и начну… ну что начну? Допрашивать, само собой!
Это потом я стал работать тоньше, досконально изучив такую науку, как виктимология, науку о жертвах.
Как сделать, чтобы преступник на тебя напал? Чтобы совершил преступление? Как его спровоцировать? Все это и рассматривает виктимология, в общем-то, не очень уж и сложная наука.
Например – если девушка, одевшись максимально смело (микроюбка, чулки, просвечивающие сквозь кофточку груди), идет в парк с группой молодых людей, распивает с ними спиртные напитки – что может произойти с ней дальше, с максимальной вероятностью события? Нет, ее не похитят инопланетяне. И ей не дадут медаль «За подвиг на пожаре». Ее нормально завалят и отымеют всей группой, потому что будут считать, что ради того она сюда и пришла. Ради того пила, курила и позволяла хватать себя за сиськи.
Или, например, мужчина, напившись пьян, достает пачку денег прямо там, в пивнушке, на глазах у многочисленных зрителей, а потом шатаясь уходит в ночь – что будет с ним дальше? Точно – его нагонит не влюбленная девушка и не старушка, мечтающая пожелать этому гражданину доброй ночи и счастливого утра.
Почему я в первые дни и недели своих ночных патрулей не мог найти того, кто пожелает на меня напасть? Почему ни один преступник не заинтересовался моей одинокой фигурой? Я понял это не сразу. А когда понял – все стало на свои места. Виктимология, однако!