Чистильщик
Шрифт:
— Где ты живешь?
— Живу? Я… Я не помню.
— Джо?
— Погоди, погоди. Стоп. Ручка? У тебя есть ручка?
— Есть.
Он диктует ей адрес и кладет трубку. Она смотрит в окно на зеленый сад, с которым ее отец воюет последние пару лет, постепенно признавая свое поражение. Все растения и трава как будто тоже находятся в состоянии вечной войны друг с другом. Она волнуется за Джо, и ей совсем не понравилось, как звучал его голос. Она поднимает трубку, чтобы вызвать «скорую помощь», нажимает две цифры из трех и кладет трубку на место. Она отложит звонок, сначала ей
Район Джо явно знавал лучшие времена, думает она, проезжая по улицам, обозначенным на карте. Множество домов и зданий нуждаются в ремонте. Некоторые больше, другие меньше. Пара слоев краски и газонокосилка частично решили бы кое-какие проблемы, зато для решения других потребовался бы снос как минимум.
Если бы людям не было все равно, район не оказался бы в таком плачевном состоянии, думает она.
Джо живет в многоквартирном доме всего в несколько этажей высотой. Дом выстроен из кирпича и изрисован граффити. В нем нет ни одного чистого окна, верхние этажи покрыты плесенью, глубокие трещины замазаны известкой и краской.
Лестница освещена совсем тускло, но не настолько, чтобы не заметить пятна крови почти на каждой ступеньке. Она поднимается на верхний этаж и просматривает номера квартир, пока не находит квартиру Джо. Когда она поднимает руку, чтобы постучать, то замечает, что рука у нее дрожит.
Проходит минута, а Джо не отвечает. Это действительно он звонил? На него было не похоже, но кто еще это мог быть? Она поворачивает ручку, и, когда открывает дверь, тяжелый дух разложения и дезинфицирующей мази обдает ее так, что ей приходится сдержаться, чтобы не закашляться.
Квартира мала по любым меркам. Дневной свет пробивается через единственное окно в дальней части комнаты и освещает каждую пылинку на ее пути, поэтому создается впечатление, будто она идет среди песчаной бури. Она много думала о том, как выглядит место, где живет Джо, но ничего подобного не ожидала: свисающие со стен обои, поломанные и грязные половицы, старая мебель, покрытая трещинами. Салли не представляла и такого беспорядка, но когда она видит Джо, лежащего на кровати, то объясняет себе это состоянием, в котором он находится. Его одежда валяется на полу, перепачканная кровью, пятнами от травы и рвотой. Рядом валяется пустая бутылка вина, шарики ваты, тряпки, даже бутылка с дезинфицирующим средством. Мусорное ведро, воняющее разной дрянью, стоит рядом с диваном.
Салли закрывает за собой дверь и быстро идет к кровати. Джо обнажен, на нем лишь простыня, покрывающая его бедра. Все его тело покрыто потом и приобрело сероватый оттенок. Его глаза слегка приоткрыты, но она сомневается, видит ли он ее. Салли отводит его мокрые волосы со лба и кладет туда руку. Лоб горит.
— Джо? Джо, ты меня слышишь?
Его глаза открываются чуть шире.
— Мам? Мам, что происходит?
— Джо, это Салли.
— Мам?
Его глаза закрываются. Простыня, которая его покрывает, сплошь заляпана кровью. Засохшая
— Джо, ты можешь рассказать, что случилось?
— Напали. На меня напали.
— Я позвоню в полицию, а потом в «скорую помощь».
— Нет. Нет. Не надо «скорой». Не надо полиции. Пожалуйста.
— Где телефон?
Он вытягивается и хватает ее рукой за запястье. Сжимает его, делает усилие, чтобы продержать пару секунд, а потом падает обратно.
— Джо не хочет быть жертвой. Не надо полиции. Только полечи.
Она аккуратно берется за угол простыни. Джо вздрагивает. Она медленно стягивает простыню, и от представшей картины из глаз ее брызгают слезы и начинают скатываться по щекам.
— О, мой бедный, милый Джо, — говорит она. — Кто это с тобой сделал?
— Никто, — отвечает он шепотом.
— Нам нужна помощь.
— Людям нельзя знать. Люди смеются над Джо. Смеются еще больше, если узнают.
— Мне нужно позвонить в полицию.
Салли протягивает руку и берет телефонную трубку.
— Нет! — вскрикивает Джо, снова хватая ее за руку. — Они убьют меня!
Потом его охватывает боль от резкого движения, он падает на спину, глаза его закатываются, и он теряет сознание.
Салли очень хочется позвонить, но она чувствует, как что-то ее останавливает. А что, если то, что он говорит — правда. Что, если они вернутся прикончить его? Нет, пожалуй, она и сама справится. Бог привел ее сюда, чтобы помочь Джо, а не затем, чтобы подвергнуть его риску испытать очередное насилие.
Она сминает простыню и кладет ее на пол, подальше. Стоя у края кровати и разглядывая рану, она не может не думать, что вмешивается в интимные дела Джо, но сейчас она, конечно, просто медсестра: профессионал. Именно для этого ее готовили. Это то, чем она хотела заниматься в жизни.
Да, но профессионал бы распознал ситуацию, в которой он бессилен. Он бы знал, когда пора вызывать «скорую помощь».
Абсолютно верно. Такому ее не учили. Она не знает, что делать.
«Нет, ты знаешь», — шепчет она и прикладывает распятие к губам. Держит его так несколько секунд, а потом снимает и наматывает цепочку Джо на запястье, чтобы Иисус оказался у него в ладони. Чуть отодвинувшись, она наклоняется, чтобы посмотреть на рану с другой стороны. Член Джо лежит на животе под углом, указывая на плечо. Он зафиксирован в этом положении куском лейкопластыря, несомненно, прилепленного для того, чтобы держать его подальше от раны.
— Бедный Джо, — говорит она, почти плача. Начать нужно с чего-то простого. Она повторяет это себе снова и снова, натягивая пару резиновых перчаток, и тут замечает, что по квартире раскидано много пар таких перчаток. Зачем они Джо? Наверное, он в них убирается. Она наклоняется вперед и нажимает на его бедро, чтобы лучше рассмотреть рану, не дотрагиваясь до нее. Его яичко раздавили, смяли и уничтожили каким-то инструментом. Скорее всего, плоскогубцами или тисками.
— Напали, — шепчет Джо. Глаза у него снова открыты.