Чисто астраханское убийство

Незнанский Фридрих Евсеевич

— Ой, Славушка, — почти простонала Дуся, — боюсь я за тебя…

— Не надо бояться, — спокойно ответил он. — Это работа. Для нас — обычное дело…

На звяканье старинного кольца калитки немедленно отозвались два грубых рыка и грозный, усиливающийся лай, как минимум, двух приближавшихся с той стороны псов. Знал Грязнов эту породу сторожевых собак и, мягко говоря, не очень уважал вызывающих откровенный страх полудиких животных. Охраняют отары от волков и прочих бродячих разбойников, но при этом верно служат своему хозяину. Встречи с ними не желал для себя Вячеслав Иванович.

Но понимал, что там, где есть такие сторожа, живут люди, считающие, что полностью обеспечили свою безопасность.

Однако если человек постоянно думает и заботится о своей безопасности, значит, ему и на самом деле есть чего, или кого, опасаться. А еще это говорит о том, что, как ты ни заботься о себе, чего ни выдумывай для своей защиты, рок, когда он уже занес топор над твоей грешной головой, все равно тебя достанет. Что, собственно, и произошло здесь более полугода назад, а закончилось — или, опять-таки, только продолжилось — минувшей ночью в Москве, у порога борделя с дорогими проститутками. Воистину, коли уж судьба чего решила, можешь не сомневаться, она своего добьется…

Интересно, знают ли об этом те, кто отгородился от своих соседей двухметровым рифленым железом? Вопрос прозвучал, скорее, риторически: это Грязнову было не до телевизора, зато российское население повсеместно предпочитает всяким другим интересам смотреть, как люди убивают друг друга, обворовывают, насилуют и гибнут в автокатастрофах. Как же пропустить такой соблазн? Впрочем, уровень информированности жителей этой крепости будет виден в глазах того, кто отгонит псов и откроет калитку, чтобы узнать, кто посмел нарушить уединение хозяев дома.

— Кто? — раздался грубый, как у сразу смолкнувших собак, мужской голос.

— Здравствуйте, — спокойно ответил Грязнов. — Я пришел, чтобы выразить вам свое соболезнование и поговорить с кем-нибудь из хозяев по очень важному как для них, так и для нас вопросу. Надеюсь, вы меня понимаете. — Последняя фраза прозвучала не вопросом, а утверждением.

— Зачем сочувствие? — недружелюбно спросил открывший калитку человек средних лет, бородатый и с откровенной «кавказской» внешностью. — Хозяина давно нэт уже с нами. — Букву «е» он произносил как «э» — типичный акцент.

— Здравствуйте, — еще раз, повторил Грязнов. — Я не вашего хозяина имел в виду, а его старшего брата Эдуарда.

— Что с ним? — Беспокойство вспыхнуло в глазах мужчины.

— Его убили. Вчера вечером, в Москве. Из пистолета. Утверждают, что убийство заказное.

Мужчина почти не изменился в лице, только глаза его сощурились.

— Откуда знаешь? — грозно спросил он.

— Иди и включи телевизор. Со вчерашнего дня сообщают.

Тот рысью метнулся к дому.

— Эй, подождите! Я могу поговорить с кем-нибудь?

— Успеешь, слушай!.. — И человек скрылся в доме.

Не стал Грязнов заходить во двор, так и остался у открытой калитки. А две здоровенные лохматые собаки тоже стояли поодаль и неотрывно смотрели на него, не делая, однако, угрожающих движений. Вымуштрованы.

Пока двор был пуст, Вячеслав Иванович внимательно оглядел его. Дом, пристройки, одна похожа на большой гараж,

если судить по широким, как ворота, железным дверям. К такому дому и захочешь, не подступишься. Однако хозяина-то достали, как он, видимо, ни прятался за стенами! Надо бы узнать, как его убили — подробности. Чтобы потом определить почерк убийцы, — местные, небось, и думать об этом не пытались. Зачем, когда рабочая версия уже была у них готова заранее?..

Наконец, во дворе появились двое — уже другой бородатый, не тот, что открывал, и с ним мужчина помоложе, но, вероятно, главный в доме. Они подошли.

— Ты кто, откуда и зачем пришел? — с таким же явным акцентом спросил молодой мужчина. Был он тоже небрит, но не заросший волосом, словно ваххабит какой-нибудь, вроде стоявшего рядом с ним, а как после третьего дня «воздержания» от бритвы.

— Грязнов моя фамилия. Генерал милиции в отставке. Прилетел из Москвы к друзьям отдохнуть, а они мне про убийства у вас тут рассказывают. Вот и попросили помочь узнать, кто настоящий убийца и зачем невиновного человека прокуратура в тюрьме держит? А вчера вечером мне друг позвонил, тоже сыщик, как и я. И рассказал, где и как убили Эдуарда. Вот я и решил высказать родственникам свои искренние соболезнования, — Грязнов приложил ладонь к груди, — и попытаться узнать у вас, в чем же был перед вами виноват сосед Калужкин, который вот уже больше полугода на нарах парится? Конечно, если вам известно что-нибудь об этом. Ну и… мне хотелось бы узнать, где и как погиб Энвер Дадаев, не исключаю, что такие сведения могли бы помочь найти все-таки преступника.

— Я нэ знаю, кто тебя прислал, и надо ли мне отвечать на твои вопросы. Так что ты мне скорбь выразил, да? Ну и тогда извини, иди себе, отдыхай. Я принимаю твои соболезнования. А кто убил братьев, мы как-нибудь сами разберемся. Без тебя, уважаемый.

— Вряд ли у вас это получится. Но тогда, если позволите, последний вопрос. А как же быть с Калужкиным, которого милиция обвиняет в убийстве Энвера? Это правда, что он — убийца?

— Слушай, зачем ты лезешь в эти дела? У тебя одна жизнь?

— Как и у тебя, уважаемый. А я бы и не лез, как ты говоришь. Я отдыхать приехал, рыбку половить. А генерал Привалов — слышал о таком? — говорит мне: как было бы хорошо, если бы ты, Слава, помог мне разобраться с этими убийствами! Ты — москвич, всю жизнь такими же тяжкими уголовными преступлениями занимаешься, поговори с народом, посоветуй, что делать? А я — ему: сами, что ль, не можете? А он отвечает: не всегда можем. Не веришь, позвони ему, спроси, номер телефона подскажу. Алексей его зовут, Алеша.

— Я знаю, кто такой генерал Привалов, он вчера здесь был.

— Ну да, ко мне и приезжал, я его ухой угощал. Вот и разговорились за столом. Да и вдовы убитых плачут, не верят, что Калужкин — убийца. Тем более — из-за каких-то пчел! А ты тоже, как они, считаешь? Или, наоборот, помогаешь гробить невиновного человека тем, кому правда жить мешает? Опять же, ты знаешь теперь, кто я, а я не знаю, с кем разговариваю.

— Я тоже Дадаев, только Рахим, самый младший был, теперь старший, — мрачно сказал мужчина.