Чисто компьютерное убийство
Шрифт:
Поэтому, когда весть о гибели Гаврилова достигла ее ушей, она была стопроцентно уверена, что причину здесь следует искать в женщинах. «Шерше ля фам» — банально, но жизненно. Печальное известие Люба Яропольская получила как раз тогда, когда переживала период душевной депрессии из-за своей несостоявшейся женской судьбы и готова была мстить за это Сергею всеми доступными ей средствами. По этой причине Люба и пожелала открыть следователю все, что знала об отношениях Сергея с женским полом. Решив внести посильную лепту и «пнуть уже мертвого льва», она с журналистской расторопностью раскопала, кто конкретно занимается этим делом, и написала следователю письмо с жизнеописанием Сергея Ильича Гаврилова, начиная с известного ей момента — с приезда его на учебу в Ленинград из Алма-Аты. Подписи она не ставила,
Потом, спустя несколько дней, настроение ее изменилось, и она уже очень сожалела о своей искрометной предательской озлобленности, но было поздно, птичка упорхнула, и письма назад не вернешь. Правда, знавшие ее историю близкие подруги успокаивали: «И правильно сделала, что написала. Будет знать!» А кто знать? Что знать? Следователь? Тот, возможно, и будет знать. А Сергей ничего не узнает. Он уже досыта доузнавался. И слезы градом полились из ее глаз.
Аналогичные чувства испытывали и многие другие женщины, которые нередко в сердцах, и с полным на то основанием, мысленно желали своему возлюбленному: «Чтоб ты сдох! Ты мне всю жизнь исковеркал!» А сейчас, узнав о постигшем их всех горе, они лили реки слез, которые впадали в водную акваторию Санкт-Петербурга и увеличивали круговорот воды в природе.
Глава 4
ГЛАВНОЕ — НЕ ПРОПУСТИТЬ
Когда-то Казик Слухотский и Валик Петляков учились в одной школе, в параллельных классах. Тесно общались на футбольном поле, выступали вместе за сборную команду школы. Казик был центральным нападающим и капитаном команды, а Валик — вратарем, поэтому в школе они были личностями известными и уважаемыми. Из этой пары Слухотского учителя считали более одаренным, но неупорядоченным. Он мог бы учиться на одни пятерки, но из-за несерьезного отношения к оценкам перебивался с двойки на пятерку, получая и то, и другое с одинаковой легкостью. Кроме того, Казик постоянно принимал участие в каких-то сварах, драках, что к его популярности футболиста добавляло и славу хулигана. В общем, амплуа футбольного нападающего подходило и ко всем другим его жизненным установкам.
Валик же в учебе и в игре руководствовался принципом — не пропустить. Не пропустить гол в защищаемые им ворота, запятую в предложении, урок или комсомольское собрание. Естественно, что он был членом комсомольского комитета школы и учился на круглые четверки. До пятерок не хватало даровитости, а тройку в своем табеле он просто не мог допустить, потому что по жизни был вратарем.
Последний раз их видели вместе на школьной дискотеке в выпускном классе. Но год этот оказался выпускным только для Валика Петлякова. У Казика Слухотского этот год стал «впускным», точнее «вступительным». Он попал под суд то ли за злостное хулиганство, то ли за попытку ограбления, и это стало блестяще сданным вступительным экзаменом в особый университет.
А у Валика дальше был институт, стройка, райком комсомола. Перестройку он встречал, уже будучи инструктором райкома партии. Затем вместе с товарищами по партии перестроился в хозяйственника — стал заведовать крупной универсальной базой, которую в результате и приватизировал, превратив практически в единоличную частную собственность. Здорово нагрев руки на черной торговле модным в недавнем прошлом заграничным спиртом «Ройял» и импортной электроникой, он, таким образом, остался верен себе и не пропустил ни одной возможности присвоить ничейное и обогатиться. Правда, Валерий Яковлевич иногда сильно расстраивался по поводу того, что другие его соратники достигли гораздо больших материальных высот в виде серьезной недвижимости и солидных счетов в иностранных банках. Но утешением ему служило то обстоятельство, что другая группа однопартийцев, в свою очередь, преуспели гораздо меньше Петлякова, ограничившись владением разнообразными ТОО и ООО — обществами с ограниченной ответственностью. Ограниченность,
Однако в своих действиях Валерий Яковлевич был все же сильно ограничен и в глубине души это сознавал. Но привычка выполнять все приказы сверху, даже если ты с ними не согласен, позволяла ему не тяготиться теми рамками, в которые он был зажат. А зажат он был между двумя монолитными и нерушимыми стенами. С одной стороны, это были официальные службы охраны законности, опасаться которых у Петлякова имелись веские основания. С другой — совершенно противоположные по назначению службы, не имеющие на своих фуражках кокарды с гербом. У этих служб были свои гербы, но в других местах, нанесенные синей краской на всевозможных участках тела, не отвинчивающиеся и не смываемые.
Людей в фуражках с гербом было отчего побаиваться, и причиной этого страха служила вся хозяйственно-экономическая деятельность Петлякова и его огромной, с уже многочисленными филиалами, универсальной базы. Но к ним, фуражкам, Валерий Яковлевич пошел сам. И прямо в верхний эшелон. Там он нашел своих друзей по комсомольско-партийной работе и заручился у них взаимопониманием и поддержкой. Тоже взаимной. Они поддерживали его, он поддерживал их. А их он поддерживал не только за локоть после совместных возлияний где-нибудь в частной сауне.
Его взаимоотношения с людьми в татуировках были в чем-то похожими на только что описанные, только там, наоборот, инициатива исходила не от Петлякова. Не он к ним пришел с предложением взаимопомощи, а они к нему с тем же предложением.
Валерий Яковлевич знал законы общественного развития и не стал строить из себя невинного бедного ягненка, когда к нему в главный офис, о местонахождении которого, не говоря уже о возможности прорваться лично к Петлякову, дано было знать очень узкому кругу лиц, прибыли на двух джипах неразговорчивые молодые люди. Валерий так и не понял причину их неразговорчивости: то ли у них был запрет на лишние разговоры, то ли дело заключалось в отсутствии словарного запаса. Во всяком случае, когда один из этих «краснобаев» все-таки изрек: «На вас наложен налог» и стал протягивать какую-то бумажку, очевидно, с цифрой, Петляков, уняв внутреннюю дрожь, решительно ответил, что он не отказывается, но должен все обсудить с их хозяином.
Валерий Яковлевич еще со времен своей партийной деятельности усвоил основной закон социалистического общения — обращаться всегда на самый верх. Многие ошибочно полагают, что, если тебе нужно украсть гайку или болт, вернее, выточить их на казенном оборудовании за казенный же счет, то нужно обратиться к тому, кто их вытачивает, то есть к работяге. Да, это так, если тебе нужна одна гайка или болт. А если тебе нужен минимум один вагон этих гаек или болтов? Или они нужны ежедневно в течение, скажем, десяти лет? Вот то-то же, если и обращаться к работягам, то нужно задействовать несколько тысяч человек. Или — одного директора! Вот в чем этот ребус, который давно уже разгадан умными людьми. Поэтому ушлый преступник обращается сразу к самому главному прокурору, а опытный крупный хозяйственник решает свои дела только с самым главным руководителем.
Итак, в ответ на наезд рэкета Валерий Яковлевич потребовал встречи с главарем этой шпаны. Услышав такую неожиданную претензию лысого хозяина офиса, который начал качать права и потребовал разговора с боссом, ребята переглянулись, пожали плечами и удалились почти так же молча. Только самый разговорчивый из них кивнул головой и уронил: «Ждите!» Чего ждать и сколько, он не уточнил. Но обращались они к нему, и это с удовлетворением отметил для себя Петляков, на «вы».
Математика говорит, что параллельные прямые никогда не пересекаются. Но жизнь богаче всякой математики, да и жизненные пути не бывают прямыми. Ах, эта наша жизнь! Она порой как линза преломляет траектории наших судеб и фокусирует совсем, на первый взгляд, несовместимое в одной точке. Вот и сейчас, через двадцать с лишним лет, до сих пор параллельные и, казалось, никогда не могущие перехлестнуться дорожки вора в законе и партийного функционера, центрального нападающего и вратаря, сошлись в одном фокусе — в великолепно обставленной, соединенной из трех, квартире дома на Васильевском острове.