Чисто научное убийство
Шрифт:
— А каким образом? — удивился Роман. — С места женщина не вставала. Никто к ней не подходил. Спина ее была прикрыта спинкой кресла.
— Может, отравленная игла была именно в спинке? — осведомился я, прекрасно зная, какой последует ответ.
— Детективов начитался? — раздраженно сказал Роман. — Не было в спинке никакой иглы.
— А в… пятне? — спросил я, полагая, что теперь могу задать этот вопрос, и он не покажется Роману и Гаю подозрительным.
— Нет, — ответил Роман, не обратив внимания на напряженность в моем голосе.
— А что пассажиры, сидевшие позади нас с Айшей
— Не мог, — Липкин набрал на клавиатуре комбинацию знаков и прочитал с экрана. — Арон Нахмансон, пятьдесят восемь лет, предприниматель. Сразу после взлета покинул свое место и перешел в салон первого класса, где летел некий Леонард Дельмар, французский банкир. Нахмансон и Дельмар говорили о делах. Кресло С оставалось пустым.
— А из кресла D…
— Пассажир, сидевший в кресле D, не мог уколоть госпожу Ступник по левую лопатку. Для этого он должен был бы пересесть в кресло C, а свидетели утверждают, что он этого не делал. Кресло С было пустым все время — после взлета и до самого конца…
— Вот как, — протянул я. — А мне казалось… Когда вы, Гай, привели меня в свою комнату в аэропорту Бен-Гуриона, там, кроме меня, было еще четыре пассажира, и я понял, что это те, кто сидел впереди и позади нас…
— Да, — согласился Липкин. — Я задержал всех, у кого были места C и D в двадцать пятом и двадцать седьмом рядах. Тогда и выяснил, что Нахмансон не сидел на своем месте. Это подтвердили и другие свидетели, в том числе стюардесса — проходя по салону первого класса, она попросила Нахмансона вернуться, потому что скоро начнут разносить ужин.
— Никто не мог убить Айшу Ступник, но ее убили, — сказал я. — Айша Ступник не могла находиться в двух местах одновременно, но она находилась.
— Песах, ты очень точно сформулировал два главных противоречия, — согласился Роман. — Теперь многое, а возможно, все зависит от твой памяти.
— Есть еще одно противоречие, — вмешался Липкин. — Песах утверждает, что видел красное пятнышко на шее Айши, но он не мог его там видеть, потому что у госпожи Ступник длинные волосы. И это противоречие заставляет меня сомневаться в надежности господина Амнуэля как свидетеля.
— Но я же не ошибся — пятно было…
— Там, где вы его видеть не могли. Вы можете это объяснить?
— Нет, — сказал я, подумав. — Я точно помню… шея… пятнышко… короткая стрижка… Почему короткая? Я же видел, что волосы у моей соседки падали на плечи… У меня была совершенно распухшая голова, и я плохо соображал… Не спорю, что-то мне могло просто показаться. Если бы этого злосчастного пятнышка не было вовсе, я бы сам сказал — померещилось…
— Попробую помочь тебе вспомнить, — терпеливо сказал Роман. — Я просто представляю твое состояние, я-то знаю, что пить ты не умеешь совершенно… Может быть, ты на самом-то деле не видел никакого пятнышка, но кто-то при тебе говорил о нем, ты услышал, и это преломилось в твоем сознании…
— Кто мог об этом говорить? — удивился я. — В самолете — никто. Когда врач осматривал ее… тело… он не снимал с нее платья, только нащупывал пульс, изучал зрачки… А потом женщину накрыли накидкой и унесли… Может, мне подсказал сам
— Нет, — отозвался Липкин. — О пятнышке вы сказали по своей инициативе, результат осмотра я получил значительно позже.
— Ну… тогда не знаю. Я помню это пятнышко совершенно отчетливо. Круглое, красноватое, размером миллиметров пять… может, чуть больше… Померещилось?
Почему я опять промолчал о шипе, торчавшем из ранки? Это померещилось тоже?
— Суммирую, — бодро сказал Роман. — Итак, мы имеем уже три противоречия, которые…
Я перестал слушать, потому что пресловутый шип возник неожиданно в моем затылке и начал царапать кость, боль волной разлилась к вискам…
— Песах, — сказал Роман, прервав рассуждения. — Что-то ты мне не нравишься.
— Три противоречия… Должно быть, это слишком много для моих серых клеточек.
— Ты сможешь сам доехать до дома?
— Да… Пожалуй.
— Хорошо. Подпиши эту бумагу, я к тебе потом зайду.
Липкин протянул мне через стол листок, взгляд у полицейского был задумчивым — не будь рядом начальства, господин Липкин, вероятнее всего, задал бы мне еще десяток вопросов, толку от которых не было бы никакого.
Я вовсе не собирался сидеть дома и ждать звонка Романа. Что бы ни произошло вчера, сегодня мне надлежало быть на кафедре и докладывать профессору Теплицки, как прошли заседания, а потом еще нужно было съездить домой к профессору Бар-Леви и рассказать, как восприняли коллеги его, озвученный мною, доклад. И кроме того, я обещал доктору Фабри, секретарю местного оргкомитета конференции, что сразу по возвращении перешлю по электронной почте текст своих тезисов, которые не были заранее включены в программу и, следовательно, не могли быть выпущены в томе рабочих документов.
Короче говоря, день предстоял сложный — тем более, что с электронной почтой у меня старые счеты, обычно я забываю поставить какую-нибудь закорючку, и файл возвращается обратно с гневным резюме компьютера по поводу умственной неполноценности отправителя. Кроме того, английский текст тезисов нужно было еще внимательно вычитать, а я не настолько силен, чтобы обнаруживать ошибки в собственных переводах. Особенно, когда в голове каша, английские слова путаются с ивритом, а в иврит странным образом проникают русские идиоматические выражения. Значит, придется искать кого-нибудь из коллег, кто, будучи, в отличие от меня, в здравом уме, сделает одолжение и пробежит текст по диагонали, ибо, ясное дело, внимательно читать чужие опусы не станет никто…
А тут еще пробки. От управления полиции до поворота на проспект Намир я добирался полчаса и чуть не уснул, стоя перед светофором на выезде с улицы Каплан. Хорошо бы, конечно, сейчас, когда дома тихо, поспать пару часов, а потом уж, на свежую голову, заняться делами, но у меня было предчувствие, что, завалившись спать, я окажусь в зале ожидания аэропорта Орли и вновь, на этот раз во сне, переживу тот сюрреалистический кошмар.
К тому же, не мешало бы принять таблетку акамола — в висках продолжали стучать молоточки, а во рту появилась сухость, уж не признак ли это начинающегося диабета?