Чистое небо
Шрифт:
Дайре, как завороженный, впился остекленевшими глазами в рисунок.
— Они, — прошептал он и улыбнулся. — Они. Они…
— Что? — наклонился к нему Бирн. Он тронул мальчика за плечо, потом потряс. — Дайре, что с тобой? Ты слышишь меня? Ты…
И тут Дайре вдруг закричал, зажмурившись и схватившись за голову.
Те, кто не смотрит в небо
Горящие в темноте синие огни приближались, а с ними топот копыт, пение рогов, азартные выкрики на незнакомом языке. Сцепив зубы и кривясь от боли, мальчик поднялся на колени, попробовал встать, но все тело уже скрутила судорога и он смог лишь
Топот копыт оглушил мальчика, потом раздалось конское ржание — совсем близко, в нескольких шагах — и тут же оборвалось, как и звуки рога и голоса. Он попытался поднять голову, но тут новый приступ трясучки все-таки свалил его. Вцепившись оцепеневшими пальцами в пахнущую дождем землю и задыхаясь от боли, мальчик увидел всадников, что нависли над ним — высокие тени с горящими синим огнем глазами. Он зажмурился, потряс головой, расплатившись за это новой волной боли и дурноты, снова взглянул вверх.
Мужчина и женщина, он с длинными золотыми волосами, она с иссиня-черными, с тонкими чертами лица, он одет в темно-синий камзол, переливающийся под лунными лучами, в руке лук; она закутана в серебристо-серый плащ. Позади них виднелись еще несколько скрытых в темноте силуэтов, но мальчик не мог оторвать взгляд от этих двоих. Возраст определить трудно, выглядят молодо и все. И… они такие красивые. Мальчик в жизни еще не встречал таких красивых людей. Или не людей? Во всем люди, только уши немного заострены кверху, и глаза…
Синие огни, что горели в глазах странных всадников, медленно угасали. Мужчина смотрел на него сверху вниз с недоумением, потом на красивом лице появилось отвращение. Его спутница недоуменно озиралась по сторонам, потом коснулась рукава всадника и что-то сказала нежным певучим голосом. Тот в ответ повел рукой вокруг себя, произнес несколько непонятных слов и тронул коня, чтобы повернуть назад. Остальные, что держались чуть подальше, тоже стали было поворачивать, но тут женщина легким движением спешилась. Она подошла к корчащемуся на траве мальчику, опустилась на колени рядом и положила прохладную мягкую ладонь на его пылающий лоб. Что-то сказала, ласково и сочувствующе, потом обернулась к мужчине в темно-синем и заговорила уже с ним. Тот ответил резким и недовольным голосом, но потом все-таки спрыгнул с седла и подошел, все еще глядя на мальчика со смесью презрения и гадливости. Они заспорили — женщина, казалось, о чем-то просила своего спутника, тот не соглашался.
Он понятия не имел, о чем идет разговор, просто насколько позволяли бьющие его судороги, любовался этими прекрасными существами. Пусть даже золотоволосый, кажется, за что-то злится на него. Неважно. От самого их присутствия мальчику было чуть легче.
Он попытался приподнять руку, сам не зная, для чего — может, чтобы коснуться края плаща женщины, и тут произошло что-то странное. И она, и ее спутник вдруг отшатнулись, на лицах застыло изумление, глаза снова вспыхнули синим; даже их свита заволновалась, зашелестела тихими голосами.
Мужчина схватил его за руку, рванул и так истрепавшийся грязный рукав и впился взглядом в медную полоску, что сидела на запястье мальчика; на его лице мелькали, сменяя друг друга, растерянность, гнев, потом снова
Он сдался. Вздохнув, он шагнул к мальчику, снова взял его за руку чуть выше того где ее мертвой хваткой сжимал браслет, что-то прошептал про себя и сделал пасс открытой ладонью.
Медный обруч треснул, раскололся надвое и упал в траву. В тот же миг судорога отпустила мальчика. Осталась слабость, кружилась голова, его знобило, но мышцы расслабились и боль исчезла.
Золотоволосый уже шагал прочь, вытирая руку о переливающуюся ткань камзола. Проходя мимо женщины, он бросил что-то, словно говоря «ну, теперь ты довольна?». Та только улыбнулась и последовала за ним.
— Спасибо, — проговорил мальчик, поднимаясь с земли. Он пошатнулся от слабости, чуть не упал, но устоял на ногах. Двое обернулись, снова взглянули на него — он презрительно, она ласково улыбаясь. — Я… Спасибо.
Он низко поклонился. Мужчина, не ответив, тронул коня. Его спутница что-то произнесла и протянула тонкую изящную руку, как будто указывая путь, и мгновение спустя они исчезли. И они, и их свита — словно растворились в ночной темноте.
Он закончил говорить, и в просторном светлом строении лечебницы наступила тишина. Из открытого окна еле доносился шум голосов паломников, звуки рожков, зовущие на дневную молитву — лечебница, куда его притащили библиотекарь с помощником, стояла наособицу от остальных зданий. Бирн, Мерфи и травщик по имени Конолл молча смотрели на него, и он почувствовал себя неуютно, как будто нахулиганивший ребенок перед старшими. Хотя они и были старше — у библиотекаря коротко остриженные в круг волосы почти все поседели, Конолл и вовсе был одногодкой с настоятелем, и даже Мерфи был года на три старше мальчика. Хорошо еще, что сейчас кроме них в лечебнице никого не было.
— Э, послушай, Дайре, — неуверенно начал травщик. Он рассеянно вертел в руках скальпель и оловянную миску, будто забыл, зачем принес их.
— Мартин. — перебил он. — Мое имя Мартин.
— Эх, да… точно, Мартин. Ты извини, но что-то тут не сходится. В том, что ты тут рассказывал, я хочу сказать. Вот говоришь, что это эльфы были, да? И что один из них снял с тебя браслет, так? А ведь они того, эльфы, они же металла боятся…
Библиотекарь вместе с помощником взглянули на него.
— Именно это тебя смутило, брат? — покачал головой Бирн. — Просто один из слухов про тех, кто не смотрит в небо, в которые верят крестьяне, городская беднота и совсем уж необразованные священники. Известно ведь, что король Диан был кузнецом и его молотом венардийцы куют свои браслеты. Где ты встречал кузнеца, который боялся бы металла?
Конолл смутился, пожал плечами и проворчал, что в подобных вещах особо не разбирается, ученых книг не читал, и что его дело — заботиться о здоровье братии.
— Так что ты это, Дай… Мартин, давай-ка это… рукав задирай, нужно тебе кровь пустить.
Он попробовал было объяснить, что в этом нет необходимости, что он не болен, но травщик был неумолим.
— Кровопускание никому еще не вредило, — заявил он. — Все, давай руку и не трепыхайся.
Мартин позволил Коноллу возиться с ним взглянул на стоящих над койкой библиотекаря с помощником.