Чистое сердце
Шрифт:
— Джон Дэвис! — воскликнул молодой человек с нескрываемой радостью.
— Ну вот, — ответил весело американец, — я знал, что мы сможем договориться.
— Идите, идите. Пропустите, — обратился он к часовому, — это друг!
Пять-шесть всадников въехали в лагерь и спешились.
Буря усилилась, ураган пронесся вихрем по равнине, ломая деревья и вырывая их с корнем.
Техасцы заставили лошадей лечь и сами растянулись возле них на мягкой земле, чтобы как можно надежнее укрыться от шквала,
Опустошенная равнина, освещенная фантастическим светом непрерывно мелькавших бледных молний, представляла собой зрелище, полное дикого величия, сопровождаемое электрическими разрядами, возникающими при столкновении бегущих по небу облаков, и глухими раскатами грома.
Почти три часа свирепствовал ураган, сметая все на своем пути. Наконец около часу ночи дождь стал ослабевать, ветер понемногу стих, гром гремел уже с большими промежутками, и, очищенное последним усилием бури, виднелось синее, украшенное звездами небо; ураган унесся свирепствовать в другие края.
Люди и лошади поднялись, все вздохнули свободнее, и каждый старался привести лагерь в порядок.
Это оказалось не так легко: шалаш был унесен, дрова разбросаны в страшном беспорядке. Но техасцы — люди испытанные, издавна привыкшие к опасностям и трудностям жизни в прериях. Буря, вместо того, чтобы их ослабить, изнурить, наоборот, придала им если не храбрости, которой у них было в избытке, то силы и терпения.
Не унывая, они принялись за работу, и быстрее чем за два часа все разрушения, причиненные грозой, были исправлены настолько, насколько позволяли возможности. Опять были разведены костры и выстроен шалаш.
Если бы посторонний попал в это время в лагерь, он не мог бы предположить, что за несколько часов до того здесь пронесся такой ужасный ураган.
Ягуар поспешил переговорить с Джоном Дэвисом, которого со времени его прибытия видел только мельком и не успел обменяться ни словом. Когда восстановили порядок, он пригласил американца последовать за собой в шалаш.
— Позвольте мне, — ответил тот, — привести к вам трех моих товарищей. Я уверен, вы будете рады их видеть.
— Пожалуй, — ответил Ягуар. — Кто же они?
— Я не хочу, — сказал улыбаясь Джон Дэвис, — лишить вас удовольствия самому узнать это.
Молодой техасец не настаивал, он слишком хорошо знал бывшего работорговца, чтобы усомниться в нем.
Через несколько минут Джон Дэвис, как и обещал, вошел в шалаш с тремя товарищами. Ягуар вздрогнул от радости при виде вошедших и бросился к ним, протягивая руки.
Эти были Ланси, Квониам и Черный Олень.
— О! Слава Богу! — воскликнул техасец. — Наконец-то я вас вижу! Я уже не надеялся больше на ваше возвращение.
— Почему же? — спросил Ланси. — Так как, слава Богу, мы живы, то
— Столько событий произошло со времени нашего отъезда, столько несчастий нас постигло, столько наших товарищей погибло, что, не ничего не зная о вас, я боялся, что и вас нет в живых.
— Вы знаете, мой друг, — сказал американец, — нас долго не было, поэтому мы совсем не знаем, что здесь происходило со времени нашего отъезда.
— Я вам сейчас обо всем расскажу, но вначале спрошу вас об одном.
— Говорите.
— Где Транкиль?
— В нескольких милях отсюда, это он послал меня вперед, чтобы предупредить вас о нашем прибытии.
— Спасибо, — ответил задумчиво молодой человек.
— Это все, что вы хотели узнать?
— Почти, ведь вы, вероятно, не имеете известий о…
— Известий о ком? — перебил американец, видя, что Ягуар остановился.
— О Кармеле, — сказал тот наконец, делая над собой чрезвычайное усилие.
— О Кармеле? — воскликнул с удивлением Джон Дэвис, — а где мы могли их получить? Транкиль рассчитывает, наоборот, получить их от вас.
— От меня?
— Черт возьми! Вы лучше всех должны знать, как поживает девушка.
— Я вас не понимаю.
— Ведь это совершенно ясно. Я вам не буду напоминать, каким образом после взятия асиенды дель-Меските нам удалось спасти бедное дитя, которое этот негодяй так нагло захватил; я вам напомню, что в тот самый день, когда Транкиль и я по вашему приказу отправлялись, чтобы быть рядом с Чистым Сердцем, молодая девушка в присутствии вас была доверена капитану Джонсону с тем, чтобы тот проводил ее в Гальвестон, в дом одной уважаемой дамы, согласившейся ее приютить.
— Ну и что же?
— Как, и ну что же?
— Ну да, я это прекрасно знаю, не нужно мне об этом рассказывать. Все, что меня интересует — не получали ли вы известия со времени ее отъезда в Гальвестон?
— Но это невозможно, мой друг, откуда бы мы могли их получить? Вспомните, что мы шли по пустыне.
— Правда, — ответил молодой человек с глубоким разочарованием. — Я сумасшедший, простите меня.
— Но что с вами, мой друг? Откуда эта бледность, это беспокойство, которое я читаю в ваших глазах?
— А! — сказал он со вздохом. — Это потому, что если вы ничего не знаете о донье Кармеле, то я получил о ней вести.
— Вы, мой друг?
— Да, я.
— Вероятно, уже давно?
— Нет, только вчера, — ответил он, горько усмехаясь.
— Тогда я вас не понимаю.
— Ну, так слушайте. То, что я вам расскажу, будет не длинно, но важно, я вам обещаю.
— Слушаю вас.
— Мы составляем, как вы, очевидно, знаете, арьергард армии освободителей.
— Да, я знаю, это и помогло мне найти вас по вашим следам.