Чистокровный демон желает познакомиться

Ткаченко Сусанна

— Я не ревную! Просто мне неприятно будет наблюдать за таким интимным процессом, как касание женской груди. Тем более я-то буду знать, что они не случайны.

— Я проконсультируюсь с лечащим врачом и думаю, что можно заменить грудь на вежливый поцелуй руки. Это ты пережить сможешь?

Вот прямо в угол загоняет.

— Да мне абсолютно всё равно, — буркнула и опять взялась за ложку, чтобы доесть хоть суп. На пасту с морепродуктами аппетита уже не хватало.

Босс только ухмыльнулся на это заявление.

Весь оставшийся день мне хотелось дуться,

истерить, а ещё облапить всех тренеров в качалке за задницу на глазах у босса! Пусть побудет в моей шкуре, а то ишь, одолжение он мне сделал. Ручки целовать им будет! Ну, я ему устрою. Коварные планы как вызвать в боссе ревность и довести до трясучки, против воли занимали мою голову, не давая даже вникнуть в сюжет фильма, который мы смотрели вечером в гостиной.

— Вась, ну хватит! Скажи честно, ты хочешь быть моей?

А я всё-таки хочу или не хочу? Тело то однозначно хочет, а вот голова — нет. Мало того, что он странный, эгоистичный, избалованный, так ведь ещё, наверняка, собственник. Запрёт меня в четырёх стенах. Проходила уже.

— Не хочу.

— А почему ты тогда весь вечер такая?

— Какая такая?

— Расстроенная и молчаливая.

— Устала. Пойду спать лучше.

Ушла на второй этаж. Приняла душ и легла в кровать, но сон не шёл. Я гоняла в голове мысли, прокручивала ситуацию и убеждала себя реагировать на все странности босса спокойно. Шикарная зарплата, непыльная работа — нужно сцепить зубы, и потерпеть всего лишь год. А неуместную симпатию задушить в зародыше. Я смогу, я сильная! На этой жизнеутверждающей мысли я и уснула.

Утром я проснулась полная решимости. Чего это я расклеилась, как школьница? Придумала себе какую-то влюблённость. Надо заканчивать это гиблое дело. К завтраку спустилась с уже собранной сумкой.

— Куда-то собралась? — спросил босс.

Сегодня готовкой занимался Ульян Семёнович и стол украшали оладьи с розетками, полными всевозможных добавок: джем, сметана, сгущёнка. Мама тоже, конечно, вкусно готовила, но до Бесовского ей далеко. Побежали слюнки.

— Да. Мне делать тут больше нечего. Лаки вполне освоился и особого ухода не требует. Кстати, где он?

— На сетке висит, — Рас повернулся к Ульяну Семёновичу, — Я ж тебе говорил, что она ревнует!

— Не ревную я! — гад какой. Весь решительный настрой портит, — просто считаю неуместным и ненужным наше совместное проживание.

— Случай крайней необходимости, по-твоему, закончился?

— Да.

Сказав эти слова, я ощутила побежавшую по телу тёплую волну.

— Ну что ж. Не смею удерживать. Надеюсь, ты не хочешь уволиться из-за своей бешеной ревности.

Честно говоря, эта мысль приходила мне в голову, но я её отмела, как полный абсурд. Меня не поймут ни родители, ни друзья, ни даже я сама — если уволюсь с этой должности и потеряю такую зарплату.

— Ну, хватит! Я не идиотка, и я не ревную! Уймите своё непомерное чувство самолюбования, Тимур Расович.

— Рас.

— Нет. Тимур Расович, и никак иначе.

— Ладно, ладно, не злись. Хочешь домой — я не держу.

Как это не держит?

Даже и уговаривать не станет? Это было обидно как-то. Я-то настроилась на отстаивание своих прав и свобод, а он так запросто меня отпускает. Неужели, я ему не нравлюсь, и все мои ощущения были домыслами? Но он же сам говорил! Ты полная дура, Вася, развесила уши размечталась и возомнила из себя. Мужчинам верить нельзя! Особенно таким, как Тимур Расович. Спустись с небес на землю и отправляйся на работу, выполнять то, для чего тебя наняли. Принимайся помогать боссу, искать будущую спутницу жизни. Почему-то захотелось расплакаться.

Глава 11

Тамаширрас.

Вася ревновала, причём сильно, хоть и отказывалась это признать. Зачем она это делает? Смысла в том, чтобы скрывать свои желания и чувства — я не видел никакого. Всё-таки, странные существа эти люди. Зачем страдать и бороться с собой, если можно наслаждаться жизнью и полученными от процесса эмоциями? Об этом я и спросил у беса следующим утром.

— Понимаете, Тимур Расович, — Вася могла спуститься каждую минуту, поэтому Ульх обращался ко мне по земной форме, — Она опасается за своё сердце. Боится влюбиться окончательно, а потом страдать.

— А как она может знать, что всё будет именно так? Может, это я страдать буду.

— Люди такие замороченные, они бояться наперёд. У них даже сказки про это есть. Вот слушайте. Жили были дед с бабкой и не было у них детей…

— Потом расскажешь, скажи лучше, что мне сейчас делать? Я не готов выкинуть её из головы и своих планов.

— Я бы посоветовал прекратить поиски сосуда, но это противозаконно и грозит вам большими неприятностями.

— Чем простой сосуд и моя миссия может нам с ней помешать быть вместе и наслаждаться плотскими утехами? Я же ей честно признался, что нравится мне только она одна. Я даже Саффиру прогнал.

— А вот вы представьте, что Василина будет заниматься сексом с кем-то другим из чувства долга, по работе, например. Вас это не тронет?

— Чего? Ещё чего! Никакого секса с другими! — я живо представил себе эту картину, разъярился и, кажется, начал понимать, что чувствовала Вася.

— Я ей всё объясню.

— Признаетесь, что из другого мира?

— Не до такой степени. Пообещаю, что пока мы вместе, я ни с кем другим ей изменять не буду.

— Сомнительная затея. Не думаю, что её это устроит. Этим обещанием вы как бы заранее ей дадите понять, что связь ваша временная. Земные девушки — не демоницы. Им нужны заверения в вечной любви и верности.

Я задумался. Разве это разумно? Кто ж знает, что нам готовит вечность?

— А что же тогда по-твоему приведёт её в мою постель?

— Советую вам влюбить её в себя до такой степени, что ей станет всё равно на ваши планы, лишь бы вы хоть изредка уделяли ей своё драгоценное внимание.

— И как же я это сделаю? — чёт мне кажется, чушь бес мелет. Уж очень противоречиво звучали его рассуждения.

— У русских есть великий поэт, так вот он ещё давным-давно написал умную вещь:

Чем меньше женщину мы любим,