Чистовик
Шрифт:
– Тебе было здесь не слишком-то весело.
– Война никогда не являлась веселым занятием.
– А кто были те двое? Твои товарищи?
– Роботы.
– Тоже… на основе человеческого сознания?
– Да. На основе сознания моих детей, убитых функционалами.
Дальше я расспрашивать уже не рискнул.
Через несколько минут в тумане стал проступать небоскреб. Вначале я почувствовал холод – словно что-то огромное, тяжелое заслонило от меня невидимое в тучах солнце, нависло безучастной молчаливой
Внизу башни небоскреба объединяло что-то вроде общего стилобата – выгнутое дугой основание размером и формой со здание Главного Штаба на Дворцовой площади в Санкт-Петербурге. Посередине дуги, там, где в здании Главного Штаба расположена арка, здесь была прозрачная дверь – большая, грузовик мог бы проехать, но на фоне здания теряющаяся. Конечно, здание было построено не из камня – ровный серый материал мог быть бетоном, а мог и не иметь в моем мире никакого названия. Окна в стилобате шли на высоте метров десяти от земли.
Я посмотрел вверх – и увидел в тумане закрученные лепестки башен. Мы сейчас стояли прямо в центре исполинской трубы, пронзающей облака. Мне показалось, что здесь, будто в оке тайфуна, проглядывает чистое небо.
– Вход перед тобой, – сказал робот. – Я не могу приблизиться без риска быть уничтоженным.
– Ага…
– Подходишь к стеклянным дверям. Они откроются, и ты войдешь. Тебе будут заданы какие-то вопросы. К сожалению, я не могу считать информацию ни одним доступным мне способом, ты будешь стоять спиной ко мне, а эти двери не вибрируют от звуковых колебаний.
– Жалко. – Я достал пачку сигарет. Земные уже кончились, но я набил в пачку местных папирос.
– Успокойся, – мягко сказал робот. – Расслабься. Ты уже в выигрышном положении, в тебе есть сущность функционала, и здание должно это почувствовать. Ты видел его сразу, а те, кого я приводил, вынуждены были несколько минут всматриваться, даже стоя здесь, чтобы воспринять окружающую реальность. Я думаю, у тебя есть шансы.
– Спасибо. – Я несколько раз глубоко затянулся. – Вот радость-то.
– Не стоит стрелять. Я думаю, автомат ты можешь оставить, но он не причинит вреда зданию. И не забудь впустить меня.
– Не трусь, железный, – пробормотал я. – Все путём.
Он промолчал. А я затянулся еще раз, отбросил сигарету и пошел к дверям.
Здание, конечно, подавляло. Земные небоскребы, даже более высокие, все-таки стоят в окружении других зданий. Египетские пирамиды, хоть и выстроены в пустыне, основательны, они плоть от плоти земли. А это сооружение на вершине горы было совершенно неуместным. Так ребенок, играя, строит башню из кубиков в самом неподходящем месте и говорит: «Она будет стоять здесь!»
Стеклянные двери были абсолютно прозрачными и чистыми. За ними я видел довольно большой вестибюль с мягко светящимися панелями
Да, бронировал. С тех пор, как не смог войти в свою собственную квартиру. Когда меня облаяла моя собака. Когда паспорт рассыпался в руках, а отец не узнал мой голос. У меня есть право войти в эту дверь. Войти – и сделать все, что сочту нужным!
Когда до двери оставалась всего пара шагов, стекло будто прорезала щель. Створки плавно разъехались в стороны. Ой, как примитивно, могла бы ведь просто исчезнуть, или стечь в пол, или развернуться, как диафрагма фотоаппарата. А тут – раздвижные двери. Купе поезда…
Я сглотнул и шагнул в вестибюль.
Было тихо и тепло. Воздух слегка дрожал, работала невидимая вентиляция. Я невольно шарил глазами в поисках предыдущих визитеров. Что я ожидал увидеть? Истлевшие тела, скелеты? Конечно же, ничего не было.
Я сделал еще шаг.
За моей спиной тихо сошлись створки.
– Пройдите к стойке.
Голос был тихий, вежливый, но в отличие от голоса робота – совсем неживой. Бесполый и вежливый. Так должны говорить стиральные машины и пылесосы.
– Иду, – зачем-то ответил я и прошел вперед.
Стойка была то ли из светлого камня, то ли из пластика, имитирующего камень. Гладкая, ровная, никаких кнопок, вообще никаких деталей.
– Положите ладони на стойку.
Я повиновался.
– Назовите ваш мир.
– Земля. Точнее, Земля-два. Демос.
– Это правильно. Назовите вашу функцию.
– Таможенник.
Пауза. И снова так же спокойно:
– Это неправильно. Ваша связь с функцией прервана. Вы более не являетесь функционалом.
– Нельзя перестать быть функционалом, – быстро сказал я. – Я остаюсь измененной вероятностью.
Короткая заминка.
– Это правильно. Назовите вашу функцию.
Он что, издевается? Я посмотрел вверх, откуда раздавался голос. Нет, тут ни юмором, ни двусмысленностями и не пахнет. Это действительно машина без тени человеческих чувств.
– Я – функционал, не знающий своей функции.
Долгая пауза.
– Это правильно. Цель визита?
– Изучение здания.
– Это правильно. Продолжительность визита?
– Не определена, – стараясь попасть в тон, ответил я.
– Это правильно.
Неужели все так просто? Надо лишь быть функционалом – и тебя впустят?
– Обоснование?
Я помолчал и ответил:
– Оценка целесообразности разрушения здания.
– Это правильно.
Тишина.
Я ждал, переминаясь с ноги на ногу. А где-то в недрах здания та его часть, что умела принимать решения, формулировала вопросы.