Читер
Шрифт:
Я, конечно же, понимал. Там, где говорят большие пушки, маленькие стволы молчат и не отсвечивают. Не получится пристрелить из автомата того, кто бьет по тебе корректируемыми снарядами или тем более дронами — ты его просто не увидишь, не будешь знать, где он находится, куда стрелять. Поэтому итог битвы, которую только что описал Шмель, мог быть только один. Именно такой, какой только что описал Шмель.
— А пушки Легиона? Пушки, ракеты, вот это все, чем он усеян понизу? Они выглядя рабочими.
— Пыль в глаза. — Шмель покачал головой. — В рабочем состоянии только каждая четвертая установка, все
— Неужели все расстреляли тогда, во время штурма голубых?
— Да, практически все. Они же надеялись, что голубые под первыми прилетами моментально потеряют весь свой гонор и свалят со складов, роняя кал, но что-то пошло не так… В общем, тогда все закончилось ничем. Голубые не ушли со складов, а красные на них, соответственно, не вошли. А потом уже стало и не до того — Аномалион трясло похлеще, чем соломенную хижину в семибальное землетрясение. Поняв, что случившееся не отменить, и проблема вряд ли решится в обозримом будущем, люди стали делить и перекраивать территории, сбиваясь в банды и кланы по примеру тех же голубых и красных. Конечно, и от тех и от тех люди уходили тоже, и приходили тоже, но в любом случае они были первыми двумя структурами, которые официально отказались от подчинения Кроносу и сохранили при этом какую-никакую организацию. И обе эти организации существуют и по сей день, хоть и неслабо так видоизменились при этом. Полицейские стали наемниками, а наемники — стали торговцами. Иронично!
— Ну, торговцы это неплохо. — я пожал плечами. — С торговцами всегда можно договориться. Главное, чтобы условия договора были выгодны обеим сторонам.
— Но ты не забывай, что это не просто торговцы. Это торговцы, которые выросли из наемников. И своих корней они пока еще не позабыли — не та ситуация, чтобы позабыть. Их вечное противостояние с Центурией, для которой теперь база Ассамблеи что Грааль для крестоносцев, не позволит ничего забыть. Ассамблея — это большая куча хорошо тренированных и еще лучше вооруженных злобных уродцев, которые ворочают огромными сумами и прокручивают серьезные дела. По уровню организации это та же Центурия, считай. Вот так запросто на хромой козе к ним не подъехать — тебя развернут еще на подходе. А будешь возмущаться и сопротивляться — и пули не пожалеют, у них все равно их бесконечное количество. Если ты не представитель какого-нибудь большого человека, да желательно с заказом на большую сумму, тебе на территории складов делать нечего. Если бы ты хотя бы принадлежал к голубому сектору, тогда еще о чем-то можно было бы поговорить.
— А что там с голубым сектором?
— Ну, несмотря на все произошедшее под куполом, люди из одного сектора частенько стараются держаться вместе. Как-никак, они знают друг друга, имеют какое-никакое общее прошлое. Поэтому, будь ты из голубых, тебя бы, может, и пустили бы на территорию базы, ну а там уже — как повезет. Но для тебя этот вариант закрыт, потому что даже если тебе кто-то левый прошьет хад на принадлежность к
Я верил ему. Судя по тому, как он описал Ассамблею, они действительно весьма похожи на тех, кто не чурается сделать «ничего хорошего» с теми, кто их обманывает. Но, к счастью для меня, у меня и нужды нет никого обманывать.
Я просто приеду на базу с настоящим членом голубого сектора, только и всего.
Глава 6
Линда ошиблась. Шмель не стал драть с меня ни две, ни даже полторы шкуры. Я все еще хреново ориентируюсь в здешних деньгах, но, по-моему, он взял с меня только за потраченные ресурсы и ничего сверх этого. По крайней мере, если пересчитать, сколько я ему отдал, на шоколадки, которыми я подкреплялся из торгового автомата в пустошах, то выходило не так уж и много — все-то две тысячи и еще чуть-чуть.
А вообще он прав. Мне надо хотя бы до завтра передохнуть, подождать, когда раны затянутся, и только после этого начинать какие-то активные действия. Тем более, что у меня и здесь есть чем заняться.
Например, поспать. Недолго, часа три — чисто для того, чтобы восстановить когнитивные функции, а то я уже начал чувствовать, что подвисаю на ровном месте. На долю секунды всего подвисаю, но это все равно очень неприятное ощущение. Неприятное — и опасное.
Поэтому первым делом я поднялся в свою комнату, в которой явно после моего ухода никого не было, и подошел к окну, намереваясь закрыть жалюзи, чтобы солнце не мешало спать.
Но не успел я даже поднять руку, как за окном что-то мелькнуло, а следом раздался громкий удар. Прямо в стекло впечаталось что-то большое, в руку длиной, распласталось по нему, раскинув кожистые крылья и пырясь на меня с той стороны.
Античит!
— Мать твою! — ахнул я. — Ты здесь откуда?!
Я дернул за ручку, открывая окно, и античит тут же сложил крылья и юркнул в комнату, как к себе домой. Хлопнув крыльями, он перепорхнул на спинку кровати и уселся на ее трубе, как на жердочке, завернувшись в импровизированный «плащ».
— Ну даешь! — честно восхитился я, закрывая окно. — Как вообще нашел меня?
Зверь, конечно, не ответил, только посмотрел на меня преданными желтыми глазами и тихо уркнул.
— Ладно, какая, в принципе, разница? — улыбнулся я, и погладил зверька по голове. — Я так понимаю, ты теперь планируешь со мной везде тусить, да? Надо тебе имя тогда придумать, что ли… Антон? Антоха. Ну типа античит — анти — ант — Антон. Нет?
Античит на меня посмотрел так, что сразу стало ясно, что Антоном ему быть не нравится.
— Ладно. — я пожал плечами. — Тогда может Тич? Тич-Стич… Стич! Как насчет Стич?
Античит снова посмотрел на меня, но на сей раз в его глазах явственно читалось сомнение. Ну, или мне хотелось, чтобы оно там читалось.
— Ладно, пусть будет Стич пока что. — я махнул рукой. — Если придет в голову что-то получше, то переименуем тебя. Не паспорт же менять, в самом деле, и даже не хад перепрограммировать.
Античит перетопнул с ноги на ногу и сунул голову под крыло, словно ставя тем самым точку в разговоре.