Чижик – пыжик
Шрифт:
Отъебалась она от меня после того, как встретила с другой на выходе из кабака. Со мной была телка классная по всем статьям. Образованная, интеллигентная, не круглая дура и при всем при этом — удивительно женственная. Мы с ней были настолько увлечены друг другом, что не сразу заметили Асю, которая стояла, как хуй, посреди дороги.
— Вот ты с кем! — заявила она тоном обманутой жены. — Я так и знала!
— А кто ты такая, чтобы я перед тобой отчитывался?!
— Ты уже забыл?!.. — и понеслась материться да так неумело, что скучно было слушать.
В их кругу матерщина считалась особым шиком, как бы символизировала
— Слышь, ты, — остановил я ее и показал на свою новую подружку, — посмотри на нее и на себя. Усекла?
— И это за все, что я тебе сделала?!
— Черт попу не работник, хуй пизде не должник! — отрезал я. — Тем более, что пизда у тебя, как у бродяги сумка!
Моей новой подружке понравились мои ответы. Она тоже мечтала приобщиться к местечковым гениям и пропитаться истинно русским духом. Хоть и не круглая, а все равно дура.
Следующим шагом Аси была попытка самоубийства. Надеялась, что пожалею ее или буду мучаться, что жизни лишил. Во-первых, не мучаться, а гордиться, не из-за каждого на смерть идут; во-вторых, она была не первой (начала моя одноклассница, наглотавшаяся таблеток, когда я занялся ее подружкой) и даже не третьей (после трех случаев относишься буднично); в-третьих, бабы занимаются самоубийством так, чтобы успели спасти, правда, не всегда получается. У Аси получилось. Она вызвала к себе домой подругу, оставила дверь открытой и за несколько минут до прихода вскрыла вены. В ванной, чтобы потом меньше убирать. Подруга не подозревала о важности момента и опоздала, но не на много. Кроме вызова «скорой помощи», она должна была передать мне посмертное послание на сорока страницах, половина — стихами, изумительно бездарными. Поручение было выполнено с особым рвением, ведь потом обсуждалось со всеми знакомыми дурами, размазывались килограммы розовых соплей по щекам.
Подруга встретила меня возле входа в спортзал. Было темно, выскочила она из-за угла и я собрался заехать по еблищу, решив, что это Аська в очередной раз пикирует. Гагарин долетался, а она допиздится.
— Это вам! От Аси! — подруга сунула мне пухлое собрание сочинений в огромном конверте. — Она умерла!
Голос был настолько правдив, что в него не верилось. В трагических ситуациях бабы ведут себя немного театрально, повторяют киноштампы с разной степенью похожести. Возможно, это защитная реакция, попытка смягчить беду, как бы переживая не новое горе, а уже опробованное.
— И слава богу! — так же правдиво заявил я. — И как она себя?
— Вены вскрыла! — воскликнула подруга.
— Класс! — радостно гаркнул я. — Расскажу корешам — завидовать будут!
— Нечему завидовать, она живая, я вовремя успела, — попробовала она обломать мою радость. — Такое несчастье, а ты…
— Несчастье — что жива осталась? — подъебнул я и пошел дальше.
— Что Асе передать?
— Чтоб в следующий раз у нее все получилось.
И на следующий раз получилось совсем не так, как она задумала. Ася собиралась посидеть со мной в тюрьме. Как моя подельница. Мусора решили, что такой долбоебке там нечего делать, своих хватает, а вот мне обрадовались.
Взяли меня, как и в предыдущие разы, рано утром. Обошлось без
— Сейчас, — сказал я и пошел к балкону.
Третий этаж — не проблема, но внизу ждали. Жили б мы на хуторе, хуй бы нас попутали. Тогда я, под непрерывное треньканье дверного звонка, вернулся в комнату, проверил, нет ли чего лишнего, упаковал шмотки. И пошел открывать. Мусора были на стадии размышления: выбивать дверь плечом или принести ломик? Дверь была крепкая, поэтому большинство склонялось к ломику. Мое появление в дверном проеме смутило их.
— Какие люди! И с охраной! — попривествовал я и выебнулся с кавказским акцентом: — Захади, дарагой, гостем будещь!
Они ввалились. Не обошлось без мелкого измывательства. Их можно понять: приготовились к горячей рукопашной схватке, наочковались, а тут такой облом, даже по ебальнику ни разу не получили, зря от страха тряслись. Родине нужны герои, а пизда рожает сыкунов. Им никто, видимо, не втолковал разницу между домушником и бакланом-беспредельщиком. Мне западло о них руки марать, разве что на пику посадил бы парочку. Ебаться в рот — не хуй сосать, а хуй сосать — не в рот ебаться.
— Кто меня сдал? — спросил я опера, когда шмонали хату.
Грешил я на одного алкана-наводчика, который подсунул мне бедненькую хату, получил свою долю, пропил и повадился каждый день канючить на бутылку.
— Сами вышли.
В жопе у вас не кругло. Не было бы стукачей, одно из ста преступлений раскрывали бы.
— Ну, ройте, ройте, может, что-нибудь найдете, — пожелал я им, зная, что хата чиста, что улик наскребут хуй, полхуя, четверть хуя — всего ноль-ноль и хуй повдоль.
Но оказалось, что улик у них дохуя и больше. Аська сдала меня вместе с книгами, которые я натаскал ей из поставленных хат. Она решила прогуляться по этапу. В голове нет — в пизде не займешь. Мусора внимательно ее выслушали, а потом выгнали, пообещав выебать хором, если еще раз попадет к ним. Ха-ха, нашли чем ее пугать! Кашу маслом не испортишь, бабу хуем не убьешь. Не боятся они хуя ни большого, ни малого, а боятся вялого. В общем, пролетела Ася по всем статьям. Зато меня вложила заебательски. Следаку работы осталось — бумажки заполнить. Что ж, волка бьют не за то, что сер, а за то, что на хуй сел.
— А у нас Учитель новый — пидорас! А у вас? — А у нас Папа маму ебнул в глаз — Это раз; В печке спиздили дрова — Это два; Бабку с триппером нашли — Это три; А в четвертых, наша мама Папе больше не дает, Потому что нашу маму Управляющий ебет! — Мама-блядь — что ж тут такого! — С лестницы воскликнул Вова. — Вот у Петиного дяди Две жены — и обе бляди!