Чижик – пыжик
Шрифт:
Тут еще тесть приперся. По случаю выходного дня и прекрасной погоды собрался вывезти семейство в лес. Увидев физиономию дочки, побледнел и сцепил зубы, как бойцовая собака. Глянул бы на ее жопу! Я не ожидал, что у синего цвета может быть столько оттенков и такая сочность.
— Решила наркотиками побаловаться, — поставил я его в известность.
Тема сразу была снята. В этом вопросе он полностью на моей стороне, разве что темперамента имеет поменьше.
— Жаль, погода такая хорошая, — сказал он и пошел к себе.
Предательство папаши доконало Иру. Она
— За что вы все меня ненавидите?! — крикнула она и отыгралась на двери.
Спроси у хуя моего, он тоже бородатый.
Я спокойно доел завтрак, затем пообщался с сыном, который потрошил очередную игрушку, а потому не слишком мне обрадовался. Даже признал не сразу. Вот и уезжай после этого надолго из дома.
Я поехал в гости к Галке Федоровской. Не могла моя жена сесть на иглу в одиночку: сыкуха страшная. А уколы любит — за неделю до похода к врачу начинает колотиться от страха.
Федоровская была дома. Предупредить ее не успели, телефон зазвонил, когда я вошел, но Галка сразу просекла, зачем пожаловал. На ней были джинсы в обтяжку, отчего казалась совсем тощей. Джинсы трутся о жопу худую — хипую, хипую, хипую…
— Где брали химку? — спросил я в лоб.
Грешил на Чичерина. Я бы ему, пидору старому, шприц в очко затолкал.
— Какую химку? — попробовала она крутить пуговицу.
Я заехал по немытому уху, прочищая его. Галка, падая, сбила вазу с пучком разноцветных, переливающихся, искусственных стебельков.
— Что там такое? — спросила ее мамаша из дальней комнаты.
— Мышь пробежала, — ответил я.
Ответ ее устроил.
— Где брали химку? — повторил я вопрос.
Хоть Федоровская и прижимала руку к уху и слышала хуже, чем в первый раз, но вопрос поняла.
— В ресторане.
Кабак она посещала один, тот самый, где я с ними познакомился.
— У кого?
— Не знаю, — она размазала по щекам слезы. — Нерусский какой-то. Кажется, Гамзат.
— Знаешь, что с тобой сделаю, если еще раз посадишь Ирку на иглу?
— Я не сажала! Это она предложила.
Скорее всего, так оно и было. Неебанная баба до чего только не додумается.
— Меня не интересует, кто предложил. Если узнаю, что кололась вместе с тобой, руки пообламываю.
Федоровская знала, что так и сделаю. Поэтому слов больше на нее не тратил, поехал в «Светку».
Вэка и кое-кто из пацанов были там, похмелялись и решали мелкие вопросы. Шлема пробил еще один телефонный номер и поставил аппарат прямо в нашем зале. Вэка, прижав трубку к уху плечом, наливал себе пива и толковал с кем-то:
— Сколько он должен?.. Что из себя представляет?.. Понял, сейчас подъедут.
Он положил трубку, поздоровался со мной, выпил пива и распорядился:
— Фарисей, мотани с кем-нибудь на авторынок к Зубатому. Какое-то чмо не хочет ему долг возвращать. Побудете за мебель. Пятихатка ваша.
Фарисей поехал вместе со Снегирем. Они скентовались на любви к книгам. Оба торчат на детективных романах, в которых крутые, как вареные яйца, мусора лихо разделываются с бандитами. Читают — и не
— Вэка, где можно клевую химку достать?
— У Чичерина, — сразу ответил он. — На зону хочешь отправить?
Он сам не кололся, только покуривал, и знал, что я не употребляю.
— Да нет, одному знакомому обещал, — ответил я, не желая посвящать его в семейные дела. — Он говорил, что у кого-то в кабаке брал, у какого-то зверя.
— У Гамзата, наверное, — вставил Куцый.
— Кто такой?
— Дагестанец. У них там звериный интернационал — дагестанцы, азеры, чечня. Обычно на рынке кучкуются, — доложил Куцый.
— А кто ему разрешил в кабаке торговать? — наехал я. — Чтоб мусора на нас вешали?
— Да пусть вешают, на то они и мусора, — благодушно разрешил Вэка, но, поняв, что я не зря завел этот разговор, перестроился: — А с другой стороны, нахуй нам чужим грузиться?! Куцый, найди его и скажи, чтоб в кабаках больше не появлялся. Место ему — на рынке…
— …у параши! — ляпнул Куцый.
Сидевшие за столом весело заржали.
— Они, действительно, у параши толкают наркоту, — объяснил Куцый.
Братва загоготала еще веселей. Теперь звери не будут торговать наркотой в кабаках, иначе у пацанов пропадет повод для смехуечков-пиздихаханек.
Над селом хуйня летала Серебристого металла. Много стало в наши дни Неопознанной хуйни.Михалевский приехал ровно через два месяца. Я встретил его, определил в гостиницу и свел с маклером, который должен был подобрать ему хату.
— Как Биджо поживает? — поинтересовался я.
— Нормально, дома уже. Рука, левая, барахлит немного, нерв задели, но врачи обещают к лету вылечить.
— А с отморозками что?
— Они любили собираться в бильярдной. Всех выгонят и сами играют. Большой зал на первом этаже, на окнах решетки, вход один, стальная дверь. Однажды вечером кто-то плеснул в зал ведро бензина, поджег и подпер дверь.
— Ох, выдумщики! — поиронизировал я.
Договорились встретиться через день у меня в кабинете. Я ведь числился в фирме тестя директором по маркетингу. Что такое маркетинг — почти никто не знал, но смотрели на меня, как на шибко грамотного, поэтому не удивлялись, что на рабочем месте я бывал слишком редко. Располагалась фирма в бывшем лабораторно-хозяйственном корпусе толстожопинского университета. Сняли в аренду за гроши и помощь ректору в постройке дачи. Строили из тех же материалов, которые пошли на ремонт бывшей университетской собственности. Корпус изменился до неузнаваемости — сделали из говна конфетку. На первом этаже был склад и кабинеты мелкоты, на втором — бухгалтерия, кабинеты начальства покрупней, в том числе тестя, а на третьем — мой и зал для коллективных разборок и пьянок.