Чоновцы на Осколе
Шрифт:
— Для вашего братца никаких преград не существует, — расплывшись в улыбке, заметила хозяйка.- Он в калитку у нас не ходит, а через забор перемахивает… Хоть бы вы, молодой человек, как старший, на него повлияли. Ни сестра ваша, ни мать не могут с ним справиться.
— Махнешь и через колокольню Ивана Великого, если и днем и ночью ворота на запоре! — сердито огрызнулся Женька.
— Ну, ты действительно по-хулигански ведешь себя, — прикрикнул Василий на братишку. — Не будешь слушаться мать и сестру, тебе придется иметь дело со мной!
— Вот
Василий, схватив Женьку крепко за руку, крикнул:
— А ну, иди! Я там с тобой еще не так поговорю. Мать замучил, сестра от тебя покоя не знает…
Не на шутку перепуганный Женька пытался вырваться, убежать, но Василий не отпускал его от себя, пока не скрылись за калиткой фруктового сада. Здесь он шепнул Женьке:
— Ори, чтоб хозяйка слышала, будто тебя бьют. Обзывай меня бандитом, петлюровцем…
— Зачем? — опешил братишка.
— Потом узнаешь. — Василий рванул Женьку на себя за руку, и тот завопил во всю глотку, словно его на самом деле собирались убить.
— За что бьешь, Антанта контрреволюционная, бандюга проклятая. Я на тебя жаловаться буду в ревком, в Чека…
Поняв по довольному выражению лица Василия, что тот неспроста затеял такую комедию, Женька, не стесняясь в выражениях, то крестил брата самыми последними словами, то визжал на весь сад недорезанным поросенком.
А Василий еле сдерживался от смеха.
— Ну, хватит. Теперь беги к реке, я за тобой пойду. А то, пожалуй, хозяйка расчувствуется, сама выручать тебя придет.
Вспугнутые криком грачи снялись с гнездовий и, кружась над высокими тополями, громко горланили.
Скороспелки яблони и вишни были уже сплошь покрыты бледно-розовыми цветами. От свежего чистого воздуха, напоенного хмельным ароматом весны, у Василия кружилась голова.
Брата он нашел под старой склонившейся над широкой заводью ивой.
— Ну, отдохнул после трудов праведных? — опускаясь рядом с Женькой на пригретую солнцем траву, спросил Василий.
— Не понимаю, накой тебе вся эта комедия?
— Успокойся, сейчас узнаешь. Только сначала расскажи мне, что ты знаешь о наших домовладельцах?
— А чего о них рассказывать? Контра, известная на всю слободу. Хозяин — купец богатый, скупщик кож, немцам в оккупацию при всем народе хлеб-соль на блюде подносил. Сейчас в Чека сидит. А сын его белогвардейский офицер. Хозяйка, стерва, ждет не дождется, когда белые вернутся.
— У нее кто-нибудь бывает?
— Бывает. Землемер из Валуек наезжает…
— И часто?
— Почти каждую неделю. Под вечер приедет, переночует — и чуть свет на коня.
Василий в раздумье свернул цигарку, закурил, пуская кольцами сизый махорочный дым.
У прибрежной старой осоки покачивались, шевеля зелеными плавниками, раздувшиеся от икры щуки. Где-то в глубине камышовых зарослей покрякивали дикие утки.
— Эх, шарахнуть бы в омут гранату, — не отрывая от воды взгляда,
— Ты вот что, давай покажи, где твой ящик с гранатами, — поднимаясь с земли, сказал Василий и бросил в воду недокуренную цигарку.
Женька привел брата к большой деревянной беседке в глубине хозяйского сада, окруженной густыми кустами сирени. Продравшись через кусты, он лег на живот и, шурша прошлогодними листьями, как ящерица, прополз под беседку.
Вскоре в отверстии под беседкой показался деревянный ящик.
— Вот, тащи! — прошептал Женька. — Тяжелый, дьявол…
Василий вытащил большой продолговатый ящик и приподнял крышку. Ящик был доверху наполнен ручными бутылочными гранатами, густо смазанными маслом. Тут же лежали завернутые в промасленную бумагу и холстинную тряпку крючковатые медные трубки капсюлей.
— Ты отсюда ничего не брал? — спросил Василий.
— Ничего…
Василий пересчитал завернутые в тряпку капсюли, их было пятьдесят штук. Значит, и гранат было столько же.
— Где же ты нашел это?
— Да тут и нашел. Наши девчонки играли в беседке в мячик, а в полу дыра, крысы, верно, прогрызли, мяч туда и провалился. Отодрать доску нечем было. Я подкопал здесь, и мячик достал, и ящик обнаружил.
— А девчонки видели?
— Никто не видел. Наташка тут же растрепалась бы всем. Я думал, хозяин свои ценности какие сюда заховал. Это, наверно, белые, когда убегали, спрятали, чтоб нашим не досталось…
— Ну, в этом после разберемся. Засовывай ящик обратно.
Василий положил в карман пиджака сверток с капсюлями.
Пока братишка, пыхтя и отдуваясь, засовывал ящик под беседку, Василий потер ладонью о землю и, когда всклокоченная с золотистыми волосами голова Женьки показалась из-под беседки, мазнул его всей пятерней по вспотевшему лицу.
— Ты что надо мной издеваешься?! — не на шутку обиделся Женька.
— Ничего, терпи, казак, атаманом будешь, — улыбнулся Василий. — Вот теперь иди домой с ревом и постарайся, чтоб тебя хозяйка с такой физиономией увидела. Одним словом, дай понять, что тебе немало от меня оплеух перепало!
Оставшись один, Василий вошел в беседку.
Солнечные лучи сквозь затянутые густой паутиной стекла решетчатых окон падали на укрепленный посредине круглый деревянный стол, на крепкие дубовые доски пола, усыпанного потемневшей прошлогодней листвой, желтым песком, крысиным пометом.
Василий внимательно оглядел каждый уголок.
Вот размером с кулак дыра в полу. Очевидно, в нее и проскочил мячик.
Внимательно осмотрев половицу с дырой, Василий заметил, что в широкой дубовой доске нет шляпок гвоздей, а на месте их виднелись еще не засоренные отверстия. Было ясно, что гвозди кто-то совсем недавно вынул. Это подтверждали и свежие следы топора в пазу между половицами. Значит, доска эта вынималась, и, очевидно, через нее был спущен под пол беседки ящик с гранатами.