ЧОП "ЗАРЯ". Книга четвертая
Шрифт:
«…очень интересное здесь домохозяйство…» — профессор озвучил мои мысли: «…не менее интересно, что они делают с черепами и зачем им столько крови?»
«…идёт кто-то, давайте спросим…» — предложил Муха, а я замер, спрятавшись за колонной.
Послышались шаги вместе с неразборчивым тихим бормотанием. Звук приближался странный, будто чем-то острым царапают каменный пол. Первой в коридоре появилась тень — худое, человекоподобное существо неправильных пропорций.
А потом появился и сам здешний обитатель.
Высокое сгорбленное тело сутулилось, чтобы не цеплять головой потолок. Бледное лицо, покрытое засохшими язвами, желтые выпученные глаза без ресниц нервно бегали с пола на потолок. Грешник шел медленно, выбирая, куда ставить ноги и стараясь макушкой не стукнуться кирпичи, выпирающие из потолка.
То, что это был именно Грешник, сомнений у меня не было. Сгнивший нос, облезлые губы с торчащими наружу острыми кривыми зубами — все как у тех, кого я наблюдал в застенках инквизиции. Единственное, что было нового — это ноги. Тонкие изогнутые пластины, похожие на цирковые ходули-прыгунки или, как их еще называют, джамперы.
«…презабавные ходули, я такие у скоморохов видел…» — заметил Муха: «…только не пойму, как он их крепит?»
«…сами растут…» — ответил профессор: «…но ты не о том думаешь! Надо думать, не как прикрепить, а как их вырвать…»
То, что они растут сами, я и так уже понял. Чуть повыше коленной чашечки нога заканчивалась и начинались эти непонятные костяные «копытца» и судя по походке, Грешник не боялся поскользнуться, а, наоборот, медлил, протыкая камень и застревая.
Руки у него были обычные даже для грешника. Толстые пальцы с сантиметровыми когтями черного цвета. Одет, как деревенский помещик, черная рубаха, кожаный жилет с карманами и штаны, превращенные в шорты. Вместо пояса длинная цепь, обмотанная в несколько кругов с тремя шипованными гирьками, болтающимися, как завязки.
На груди ожерелье из двойной связки крысиных черепов, плюс несколько штук торчало из карманов. Черепа белые, отполированные до блеска с начертанными на них символами. Все это напомнило Банши и ее разгрузку с бомбами.
«Джампер» неуклюже прошел мимо моего укрытия, остановившись на мгновение и с шумом понюхав воздух. Хрюкнул, начал вертеть своим «котелком» и замер, повернувшись в мою сторону. Размотал цепь и, со свистом рассекая воздух, начал крутить гирьками.
«…может, завалим его…» — прошептал Муха: «…костыли-то пообломаем… и как по классике — нет ножек, нет скакалки, а?»
«…ждем, вдруг он не один…» — я тоже замер, задержал дыхание и одной рукой сжал орденский жетон, чтобы неожиданный «звонок» не испортил всю мою засаду, а во второй аккуратно вынул финку.
Между нами было метра три. «Моя» колонна, невысокий простенок и непонятный каменный постамент, может алтарь, а может просто подставка под светильник. «Джампер» начал движение и остановился перед простенком.
В этот момент
Свист, смазанное движение на границе зрения и «джампер», распрямившись, уже с тупой улыбкой отрывает деймосу голову. Дальше он не пошел, развернулся и, пружиня, на своих копытах двинулся к развешенным на веревке крысам. Подвесил на свободное место добычу, и снял совсем уже пустые тушки. Вынул из какой-то ниши (мне уже не было видно) два ведра, наполнил их кровью из корыта и, чуть ли не насвистывая, скрылся в коридоре.
Я пошел за ним. Выждал, чтобы цоканье отдалилось, и по стеночкам, короткими перебежками от колонны до простенков пошел вперед. После очередного поворота открылся вид на большой освещенный тоннель, метров двадцать в высоту и вдвое больше в ширину.
Тоннель шел под уклон и сильно загибал в сторону, так что разглядеть, что же там дальше было невозможно. И вся обстановка открывалась по мере движения. Эхом доносились разные звуки: обрывки разговоров, звон посуды, когда алюминиевой ложкой котелок скребут, и стук кирки или лопаты по камню.
Это было какое-то убежище или полевой подземный лагерь. Шагов через сорок я заметил нечто похожее на палатки. Тряпичные навесы без стенок защищали от воды, капающей с потолка. Под навесом стояли косые, грубо сколоченные нары, заваленные тряпьем, слабо напоминающим одеяла. Рядом ящики, приспособленные под тумбочки, с разной всячиной: от пустых мисок до воткнутых в доски ножей.
Я насчитал пару десятков огороженных отсеков, расставленных вдоль стен. На двух или трех (сложно было разглядеть, возможно, просто тряпки так слиплись) кто-то спал. Рядом с одним «холмом» к стене прислонили здоровый, чуть ли не осадный арбалет. А прямо над вторым в стену воткнули вилы, пробив камень на несколько сантиметров.
Что это было и, главное, зачем я не понял, крался дальше, стараясь ничего не задеть. Дважды падал на пол, прячась под нарами. Сначала «джампер» обернулся, а потом спящий начал ворочаться.
Пока ныкался, стараясь не чихнуть от непривычных запахов — мокрая земля, плесень и душная смесь крови и пота, цокот копыт Грешника удалился и начал затихать. Остались только следы в виде капель, расплескавшихся из ведер. По ним и пошел.
После очередного изгиба тоннель выпрямился, превратившись в своего рода, галерею с кучей ответветвлений — дверных проемов вдоль каждой стены. Заканчивалось все круглым углублением с каменными постройками. Выглядело все как небольшой храмовый комплекс с оградкой, парой симметрично расположенных алтарей и строений непонятного назначения, похожих на домики-кормушки для птиц. Возможно, под фонари, но сейчас там было пусто.
В центре стояла большая («камаз» сможет проехать) отполированная до зеркального блеска черная плита. Дверь или ворота без ручек и намека на замок.
Стену вокруг украшали древние, частично сломанные фигуры. С одной стороны неизвестный скульптор изобразил клыкастых и рогатых фобосов, а с другой — богатырей охотников. Над плитой было что-то типа вывески — полустертые церковные письмена. Прочитать не получилось, слишком далеко, да и от части символов уже только темный след остался, плюс (видимо, уже Грешники) залили остальную часть красной краской.