ЧОП "ЗАРЯ". Книга вторая
Шрифт:
— Ищите. Пусть Павловский ищет сам и пусть закроет этот вопрос.
— Он в розыске, скрывается в Томском убежище братства, — покачал головой худой.
— Вот пусть и докажет, что мы должны дать ему второй шанс. И следите за Исаевым, император не должен получить то, что найдут в захоронении первых учеников Пересвета, — мужчина развернул книгу, поднял ее и с победной улыбкой ткнул пальцем в размытые от старости строки.
Глава 8
— Гидеон, прикрой меня, — я выбрал небольшую выемку в скале и сел в ней, положив
Священник не стал задавать вопросов, кивнул и начертил линию вокруг меня, бормоча какую-то молитву.
Окей, приступаем! Я потянулся к душелову — в сознании возник образ органайзера с пятью отделениями. Не тюрьма, стен и потолка не видно, а темные бескрайние пространства с подсветкой только в месте нахождения фобоса.
В первом — Муха. Я, похоже, застал его в момент тренировки — какая-то серия упражнений: упал, отжался, вскочил, несколько раз пробил по невидимому противнику, опять упал. Ощущение от боксера, как от мячика-прыгуна. Крепкий, резкий и яркоокрашенный.
Во втором — мэйн. Я видел только черную спину. Фобос сидел на полу, сгорбившись над чем-то перед собой так, чтобы я ничего не разглядел. Ощущение уже совсем другое, будто он там увлеченно кошку препарирует или куклу вуду шьет, хихикая над успехами. Гадость короче, как здоровенный тесак, только рукоятка уже вся липкая, в лучшем случае от крови. Но не признать, что тесак мощный, я не мог.
В следующем занятом «номере» проживал горностай. Он сменил цвет меха на летний, белым осталась грудка и шея, а верхушка стала светло-коричневой с черным пятном на кончике хвоста. Уже не совсем малявка, зверек подрос, превратившись в некий собирательный образ матери и малышей.
С настроением здесь, как у Мухи, было все в порядке. Радостная и игривая Белка, чуть с ума не сошла, когда почувствовала, что я ее зову. Сначала проявилась в нашем мире и вызвала удивленную улыбку Гидеона, а потом я уже перехватил управление.
Канал переключился. Полумрак с яркими пятнами фонарей «гвардейцев» сменился на ровную черно-белую картинку, четкую вблизи и размазанную на уровне обыскиваюх пещеру людей.
Неожиданно пробилось игривое настроение Белки, захотелось вскарабкаться на Гидеона и цапнуть его за нос или ухо. Но фигушки! Я только приблизился к Гидеону, чтобы в памяти зверька запечатлелся его запах, и, преодолевая легкое сопротивление, как от джойстика с виброоткликом, направил нас с Белкой в сторону завала.
Как будто веб-камеру на кошку прицепил. Все вроде знакомое и понятное, но с нового ракурса приобретало увеличенный и таинственный вид.
Я забрался на вершину камней, запечатавших проход, и протиснулся под огромной глыбой, которая больше всего мешала разобрать завал вручную. Уперся в следующие камни, нашел проход правее и пробрался еще чуть дальше. Будто в тетрис играю, только не наваливаю сверху кривых палок, а пробираюсь в дырках, которые мешают линии закрывать.
Живая белка давно бы уже взмокла или застряла где-нибудь, но фобосу явно добавили пластичности. Я подумал, что можно и сквозь стену проскочить, но начался рассинхрон, а Белка и на сантиметр не прошла
Минут через десять тыкания носом в камни, я наконец добрался до еще одной глыбы, перекрывающей весь тоннель. А вот за ней пытались расчистить завал.
Я спрыгнул на землю и уставился на обломки инструмента: погнутая кирка, трухлявый черенок с затупленной лопатой, лежащей рядом, дырявый башмак, тряпки с засохшими темными пятнами. Такие же были и на черенке.
Я обернулся назад — вся глыба была покоцана, в нескольких местах виднелись глубокие борозды и сколы. Но камень не сдался, а те люди, которые сбивали в кровь руки, пройти здесь не смогли.
Я увидел, что тоннель расширяется, а потом и вовсе боковые стенки вместе с потолком пропадают из зоны видимости. С Белкиным зрением никак не получалось понять размеры помещения, в которое я проник.
Темнота не была полной, что-то излучало свет вдали. Я прислушался, принюхался, проверил ауру — использовал все доступные органы чувств и сверхчувств. Но ничего кроме нескольких невнятных отблесков не распознал, а еще холод — тонкий, сквозивший откуда-то из глубины пещеры, поток ледяного воздуха.
Пошел на свет, лавируя между камнями и мусором, появлявшимся на пути. Здесь точно были люди, что-то похожее на лагерь. Может, вели раскопки, а, может, просто жили, запертые под землей. Нашел несколько кроватей — полусгнившие деревянные лежанки с каким-то тряпьем.
Потом кострище, круг, выложенный из камней с покосившейся поперечиной, собранной из ржавых сабель. Две воткнуты в камень, а третья просунута сквозь скобы на рукоятках. Котелок валялся рядом с маленькой горкой окаменевших угольков, из которых торчали обломки костей.
Я обошел кострище, прыгая по гладким, толстым камням, которые здесь были за сиденья вокруг огня. Потом взобрался на постамент повыше — стол, сложенный из подогнанных друг к дружке глыб. Здесь уже нашлось нечто, похожее на посуду. Парочка овальных блюд, похожих на тарелки для супа, пузатая фляга, несколько стеклянных бутылок — все покрытое толстым слоем пыли.
А еще кости — мелкие, застрявшие в трещинах между камней и крупные, лежащие горкой в углу стола. В центре стоял выгоревший подсвечник с застывшей лужицей воска вокруг. Я сначала не понял, из чего он. Горшок и горшок, но, когда пробежал на другой край стола и обернулся, уставившись в черные провалы глаз и дырку на месте, где у человека переносица, Белка аж подпрыгнула.
Дернулась в сторону и сбила на пол одну из тарелок. Та, с гулким стуком упала на камень и раскололась пополам. Белка фыркнула, явно чувствуя и понимая, что-то большее, чем я. Подсвечник из вскрытого черепа, а тарелки получается — перевернутые крышки. А еще кости, чем больше я всматривался по сторонам, тем больше их различал и тем больше они напоминали мне человеческие.
А потом, идя на свет, который испускали небольшие растения, я наткнулся на настоящее захоронение. Характерные куски ребер, широкие тазобедренные, позвоночник — все это узнавалось даже без специального образования. Еще несколько черепов, неподошедшие для посуды, с явными следами дробящего оружия.