Чреватая идея
Шрифт:
"Жесткий какой мужчина, точь-в-точь мой покойный слесарь-наладчик, сволочь такая!" - думает заведующая.
Когда останавливаются возле клумбы, получается обычная околоклумбная картина, ибо клумбы - эстетическое проклятие нашей земли. Вспомните эти вздутия, вспомните их применяемые ограждения. И хотя всякая - детище циркуля, она выпуклая. То есть тут не планиметрия, а стереометрия, каковая в нашем рассказе не есть предмет восхищения. Прикочевавшая в Россию из Людовиковых Версалей, побыв милой целью усадебных прогулок, послужив подножьем под пьедесталы ваз, а также статуй - клумба по мере торжества степных
Здешняя клумба оказалась без стоячего пионера, но тоже заросла вольными растениями двора, над которыми в поисках детдомовского нектара трудились пчелы. Сейчас возле нее стояла большая женщина - заведующая - со скучными под майкой, которая под кофтой, длинными грудями, разделенными плоским межгрудьем и почти у талии глядящими в стороны. Ниже с заведующей свисала юбка, а за юбку держались малые существа с болячками у губ, стриженые как солдаты, причем некоторые - повязанные косынками. Соплей у всех было в избытке, отчего все сопели, а кое-кто слизывали носовое выделение языками.
Жена, то и дело отворачиваясь, прикидывалась, что оглядывает окрестности, а на самом деле часто моргала.
Среди детишек больше других бросался в глаза рыженький мальчик с вовсе уж зеленоватой соплей - существо по виду, если выживет и вырастет, ненужное и обреченное. Он тоже прижимался к хозяйкиной ноге.
– Питаются они у нас сытно и полезно.
– Это как? Чем сегодня, к примеру, завтракали?
– С утра у нас бывает снятое молоко и селедка под луком в конопляном масле...
– Ржавая?
– Она в бочках идет. Не угадаешь.
– Вы-то как столуетесь? От детей?
– У нас с воспитанниками одно питание. Кушаем то же самое!
"Всё как было!" - думает Н.
– А каша ячменная входит?
– Сегодня не закладывали. Но была конфекта "Ну-ка отними!".
– Отнимают?
– "Ну-ка отними!" - конфекта так называется.
– Вот я и спрашиваю: отнимают конфекту?
– Наказываем! Но применяем гуманство!
– Поясните!
– Кто отымает, ходит потом "гусем" по двору.
– Это как! - допытывается Н., наша секущая по параллельным, окончательно решив про заведующую "недовдутая!". То, о чем он дознаётся, идеально равноположено тому, чего он в детстве надознавался.
"Вот же мутотошник с промотом!" - решает про него заведующая, но показывает. Вытягивает, как в крепости страдалец Шевченко, руки по швам, тянет насколько может, но невысоко, ногу и производит несколько шагов. Дети, сбившись в освободившееся место, внимательно и не улыбаясь глядят на завдетдомом, только рыженький мальчик повернулся к ним с женой, явно не согласный со столь нелепым поведением руководства.
Заведующая походила и вернулась. Дети расступились и снова облепили ее подол.
– Сегодня "горе"
Дети закивали головами.
– Да-ааа!
– А когда дождик, что кричим?
– Дождик, дождик, перестань, мы поедем в Эристань!
Тут Эристань сохранилась! У них в детдоме тоже собирались туда поехать!
Рыженький мальчик вдруг отцепился от хозяйкиной юбки, вбежал на клумбу, где в какой-то серый цветок, ощупывая его передними лапками, как раз вползала пчела, схватил ее с цветком в кулак, подбежал к гостям, открыл руку и протянул.
– Он пасечник! Пасечник-колбасечник, дымарь рыжий! - закричали дети.
– А ну стань к остальным! - сказала заведующая.
– Он их не боится! Его не ужаливают!
– У пчелки жало в жопке! - сказала одна из девочек, и все захихикали. А потом загалдели:
– Жалко у пчелки в жопке!
– Я поясню, - сказала заведующая. - Это они его так дразнят!
Жена педагога Н. вдруг рванулась и собственным носовым платком подобрала соплю уловлявшему очередную пчелу рыженькому. Тот от таковой неожиданности оторопел, но тут же раскрыл руку, одаряя гостей новой добычей. На этот раз в его кулачке был еле поместившийся рыжий с черным шмель.
– Рыжий-рыжий, конопатый! - только и смогла сказать жена.
– Убил бабушку лопатой! - хором подхватили дети и, похоже даже, вместе с заведующей.
Рыженький мальчик всего лишь открыл ладонь со шмелем, и это решило все.
Хотя Н. полагал, что толк в детях знает, а в заброшенных уж точно, и мальчик показался ему самым недовдутым, однако в пасечниках, как только что выяснилось, он не разбирался.
– Значит, забираете рыжего? - сказала заведующая и вдруг заплакала.
Для усыновления были нужны рекомендации. То ли две, то ли три. Точно не помню, а исследовать сейчас давние правила нету времени. Словом, потребовались то ли рекомендации, то ли поручительства, аттестующие претендентов на ребенка с наилучшей стороны, а также подтверждающие их сознательность.
И оказалось, что взять поручительства не у кого. Всегдашняя сепарация от коллег и высокомерная самостийность Н. совершили свое дело. Даже к соседям не стоило обращаться. Даже в контору ЖАКТа. И прежних детдомовцев было не попросить - никогда ими не интересуясь, он просто не знал где кто.
Зато он теперь знал, с кем будет сражаться в игру "Летающие колпачки", которой его когда-то премировали на день Парижской коммуны. Она до сих пор хранилась непользованная, потому что за всю жизнь партнера по "колпачкам" он так и не нашел. Не с женой же было в них играть!
Н. попусту ломал голову насчет поручительств и додумался наконец обратиться к двум бывшим ученикам, теперь, вероятно, студентам. "Как я их тогда еще называл? - завспоминал он. - Ага! Квадрат Разности и Разночинец!"
Передал он свою просьбу через одного такого Алика, тоже студента, но по глупости женатого. Его Н. выделял среди прочих тоже, хотя тот на лакедемонянина вообще не тянул, так как спутался с раздатчицей, по молодости намереваясь ее довоспитать (он здорово играл в шахматы и был одарен в науках). Та, однако, сразу родила маленького, и довоспитываться ей стало некогда, а когда он в ее преображении отчаялся и решил все же уйти, она раз! - и родила двойню. И всё. Но это будет потом.