Чтец
Шрифт:
Сзади тюрьмы была, вероятно, конюшня, потому что красные мундиры выходили из-за левой стены тюрьмы с припасами и седлами для лошадей. Золото на ножнах их сабель и на кобурах, прикрепленных к поясным ремням, сияло на солнце. Сефия учащенно дышала. Ее охотничий нож притаился в ножнах на ее поясе, а вот лук остался в лесу, хотя лук вряд ли выдержит поединок с ружьями и пистолетами.
Сефия потерла глаза и принялась раздумывать над планом.
Хотя с фасада и вдоль левой стены тюрьмы ходило взад и вперед множество людей, по правую сторону здания, затененного высокими деревьями,
– Надеюсь, вознаграждение будет хорошим. Сто лет не попадалась. Люди думают, ты над нами потешаешься.
Перед фасадом лошади переступали копытами, поскрипывая и позвякивая сбруей.
Сефии никогда не угнаться за солдатами, если они повезут Нин на лошадях. А не удастся ли украсть одного коня и ускакать до того, как за ней погонятся? Она не сидела в седле больше года, с тех самых времен, когда они были в Ликкаро, но у нее наверняка получится, если будет фора во времени. И если солдаты не заметят пропажи коня.
– Возьми бочонок для лошадей. До суда долгий путь, а в тех местах с водой напряженка.
Шаги послышались совсем рядом с местом, где притаилась Сефия. Она замерла. Всего тут стояло шесть бочонков, а она свернулась калачиком под первыми двумя. С отчаянно колотившимся сердцем она выбралась из-под них и, хватаясь руками за землю, на четвереньках бросилась за последний, где села, прижав сумку к животу, а колени к подбородку. Сефия постаралась занять как можно меньше места, надеясь, что в тени ее не заметят.
Солдаты сняли крышку с первого бочонка. Сефия слышала, как в нем плещется вода, что означало, что бочонок был почти полный. С глухим стуком крышку водрузили на место, и солдаты взялись за следующий. Они были так близко! Сефия старалась сдерживать дыхание и дышала через нос, но, несмотря на это, звук собственного дыхания казался ей таким же громким, как вой ветра в кронах деревьев. Она даже чувствовала солдат носом – сухой запах крахмальных воротников и запах потных волос. Сефия закрыла глаза и представила себя невидимой, где-то далеко отсюда, в глуши джунглей.
С мягким стуком солдаты опрокинули бочку на бок и покатили ее прочь. Звук шагов стал удаляться; послышалось громкое ворчание и усталое кряканье – бочонок забросили на задок экипажа. Сефия не открывала глаз, пока все солдаты не вошли внутрь тюрьмы.
– Отлично! Все готово. Крепко держите веревки и не отводите от нее стволов. Не спать. Никакой гарантии, что веревки ее удержат. Тем более, двери экипажа. Не спускать с нее глаз!
Времени терять было нельзя. Солдаты вскоре собирались отправиться в путь и взять с
Без всякого предупреждения лес вокруг Сефии затих. Птицы умолкли; даже насекомые перестали жужжать. Стих даже ветер. Сефия застыла. По коже поползли мурашки.
А затем появился запах. Не отвратительный, гнилостный запах отбросов, а чистый, даже чересчур чистый и подобный запаху меди. Запах, который можно было ощутить на вкус. Запах, который покалывает у вас на кончиках пальцев.
Этот запах Сефия узнала.
Ее глаза наполнились слезами. Смахнув их, она стала всматриваться в лес. Раздался ритмичный топот: две лошади приближались со стороны конюшни. Натянув ворот рубашки на нос и рот, Сефия, вслушиваясь, свернулась за бочками. Лошади шли не вдоль левой, а вдоль правой стены тюрьмы, с ее стороны.
Ее увидят. Возможно, солдаты не очень внимательно осматривались, когда брали воду, но эти лошади сейчас пройдут мимо нее, а ей негде спрятаться.
Сефия боялась невидимых ездоков, которые приближались к ней на лошадях, больше, чем самих солдат. Боялась их запаха. Их молчания.
Вскочив, Сефия бросилась к первому бочонку. Сняла крышку и посмотрела на темную воду. Бочонок был наполовину пуст. Она, наверное, поместится. Она же совсем маленькая!
Лошади приближались, и запах усиливался. Запах трещал и вспыхивал искрами. Голова Сефии кружилась. Воздух сгустился и отяжелел.
Она влезла в бочонок и сцепила зубы, чувствуя, как вода заливает ее башмаки, проникает под одежду, холодит руки и спину. Влага и холод пронизывали Сефию, проникли в сумку, намочили драгоценную коллекцию, которую она собирала много месяцев. Она погрузилась почти полностью. Вода дошла до плеч и шеи. Если она запрокинет голову, то сможет держать лицо над поверхностью. Вода залилась Сефии в уши, все звуки умолкли, и она осталась один на один с собой в этом коконе холода. Потом она изнутри закрылась крышкой, и наступила кромешная темнота.
Снаружи приглушенно доносился стук копыт. Запах металла был так силен, что у нее заболели зубы. Все внутри у нее дрожало, будучи не в силах перенести жуткий аромат выжженной земли и меди. Сефию трясло так сильно, что она боялась, что вода начнет выплескиваться из бочки.
Только не это. Только не снова! Она пыталась отбросить глубоко в пучины памяти воспоминания об отрезанных конечностях, деформированных руках, обо всем том, что ни один ребенок не должен видеть. Никто не должен видеть. И она в том числе.
Прошла пара минут, и кто-то, находящийся внутри тюрьмы, задал вопрос. Слова не были слышны, но раздраженный властный тон вопроса вода заглушить не смогла.
Сефия не слышала, что ответили незнакомцы, но вдруг раздался крик. Сефия прижалась к стенке бочки, и вода залила ей нос и рот. Задыхаясь и кашляя, она, тем не менее, постаралась не выдать себя. Раздался выстрел, и Сефия почувствовала, как пуля, расщепив дерево, ударила в стену тюрьмы совсем рядом с ее головой. Запах металла усилился настолько, что это было единственное, что она могла ощущать носом, глазами или кончиками пальцев.