Что дальше, миссис Норидж?

Михалкова Елена Ивановна

– Если сшить Зазетте юбочку, она будет очаровательна! – громко сказала Доротея. – Вы согласны, Трой?

Трой Питман фыркнул и скривился.

– Обряжать псину в юбчонки – это выше моего понимания! Юбчонки должны быть на девчонках!

– Фи, Трой! Как вы вульгарны.

Доротея, которой недавно исполнилось сорок, являла собой тип женщины, который любят художники и от которого быстро устают мужья. Пышная, с великолепными темными волосами, уже начинающими седеть, она могла бы позировать великому Рубенсу для образа вакханки. Доротея была натура страстная, увлекающаяся. Однако она не имела привычки глубоко вглядываться в

предмет своего увлечения. За Альму, оставленную на ее попечение, она поначалу ухватилась, будто дитя за новую игрушку. Но быстро охладела к совместным занятиям. К чести Доротеи следует сказать, что она приложила большие усилия, чтобы найти подходящую гувернантку.

Так миссис Норидж оказалась в ее доме.

Майор Харрингтон, как всегда, чисто выбритый и подтянутый, сидел на стуле, поглощенный чтением газеты. Правая нога подвернута, левая вытянута. Миссис Норидж догадывалась, что утренний теннис дался майору нелегко.

Вильям Харрингтон охромел восемь лет назад, когда его отряд в Индии попал в засаду вооруженных повстанцев. Будь эта рана нанесена человеком, удар по самолюбию Харрингтона не был бы так силен. Однако майор вырвался из окружения цел и невредим. Он уводил своих людей через джунгли – и, сойдя с тропы, не заметил капкан.

Будучи человеком железной воли и дисциплины, он поклялся, что перебитое сухожилие не изменит его жизнь. С тех пор как Харрингтон ушел в отставку, он занимался своим здоровьем даже больше, чем прежде. Майор плавал, много ходил пешком, ездил верхом и играл в теннис.

Все восхищались его стойкостью. Миссис Норидж была единственной, кто считал, что в попытках победить увечье майор всю свою жизнь подчинил собственному недугу и стал его заложником. Другой человек на его месте хромал бы – и при этом ни секунды не думал о поврежденной ноге. Харрингтон думал о ней ежечасно.

Миссис Норидж держала свое мнение при себе. И с интересом наблюдала, как майор вот уже целую неделю раз за разом проигрывал Трою Питману.

Сам Трой расхаживал по столовой, с нетерпением облизываясь на великолепный порезанный ростбиф, внесенный дворецким.

Наконец появился хозяин. Его сопровождал Марвин Фицрой – пожилой джентльмен, давний приятель сэра Кристофера, соратник по проделкам в Абердинском университете, где оба когда-то учились.

Седовласый, растрепанный, несколько неряшливый, Марвин обладал мягким обаянием человека, которому все по душе. Вряд ли нашелся бы на свете хоть кто-нибудь, назвавший Марвина эрудированным или умным. Но зато о нем часто говорили: «Славный друг».

Именно из-за Марвина Трой Питман оказался в поместье сэра Кристофера. Трой подыскивал себе дом, а Марвин надеялся продать ему свой бессмысленно огромный особняк.

– Прошу к столу! – провозгласил дворецкий.

Зазвенело серебро, полился неторопливый застольный разговор.

– Позвольте налить вам чаю, миссис Норидж, – галантно предложил Марвин.

– Благодарю, мистер Фицрой.

Старик завел с Эммой беседу о тех местах, где ей доводилось бывать. Майор Харрингтон притворялся, будто не слышит их. Гувернантка за общим столом! И имеет наглость поддерживать разговор на равных с джентльменами! Похоже, из присутствующих лишь у него одного есть представления о приличиях.

Однако майор держал свое мнение при себе. Как и все остальные, Харрингтон полагал, что сэр Кристофер имеет право на любые чудачества. Старику не стали бы возражать,

даже вздумай он посадить за стол свинью в жилетке.

Кристофер Оуэнс был смертельно болен.

Это было видно не только по его изможденности, но и по той ласковой отрешенности, которая появляется иногда у людей на пороге смерти.

Пациента пользовал доктор Хэддок. Болезнь хозяина не была секретом ни для кого в поместье, и миссис Норидж даже не могла вспомнить точно, от кого узнала о ней. Неделю назад, после очередного визита доктора Хэддока в Частервидж-холл, она дождалась, когда доктор освободится после осмотра, и завела с ним беседу.

– Да, он очень плох. – Доктор Хэддок шел неторопливо, и гувернантке приходилось прилаживать свой быстрый шаг к его ходьбе. – У него то, что Гиппократ называл карциномой, а греческий врач Гален – oncos. Раковый яд распространился по всему организму. Его месяцы сочтены. Господь милостив: старик слабеет, но не страдает. Я приготовил морфий, однако он пока ни разу не понадобился.

3

Стоило сэру Кристоферу оказаться в комнате, его окружили заботой. Миссис Норидж оценила и температуру масла, подогретого ровно настолько, чтобы его было удобно намазывать на хлеб, и свежесть ростбифа, и белизну фарфоровой чашки. Дворецкий дирижировал невидимым хором, и каждая его скрипка, каждая флейта звучала во славу хозяина дома.

Старик сделал глоток и отставил чашку.

Возле него тотчас возник Диксон с чайником. Сэр Кристофер, слабо улыбнувшись, покачал головой. Дворецкий предложил половинку яйца, крошечный птифур, сыр, овсяную кашу – однако ничего из перечисленного не вызвало у его хозяина энтузиазма. Наконец, углядев на тарелке последний ломтик ростбифа, он негромко сказал:

– Я бы, пожалуй, не отказался от мяса.

Но стоило обрадованному Диксону сделать шаг к блюду, как Трой Питман сцапал ростбиф и съел с выражением нескрываемого удовольствия.

О божественный ростбиф из лучшего куска говядины, какой можно достать в округе! И весь он съеден Троем.

– Славный ростбиф! – провозгласил тот и облизнулся. – В Англии безобразная еда. Тем приятнее отведать что-то съедобное.

– А вы бестактны, Трой, – упрекнула Доротея.

– Я откровенен!

– Вы полагаете, это достоинство? – осведомился майор Харрингтон.

– Я ничего не полагаю, – добродушно отозвался Трой. – Я лишь наслаждаюсь, как и всегда.

При взгляде на Троя любому становилось ясно: да, этот человек умел наслаждаться. Щеки его лоснились, губы блестели. Самодоволен, лучезарен и груб, – вот каков был Трой Питман. Эмма подумала, что некоторым образом он воплощает собой саму жизнь во всем ее нахальстве и великолепии. Миссис Норидж недолюбливала французский, но вынуждена была признать, что определение «жовиальный» как нельзя лучше отражает впечатление, производимое Питманом.

– Я выпью чая, Томас, – со слабой улыбкой сказал сэр Кристофер дворецкому. – Сегодня у меня нет аппетита.

Бедный Диксон лишь слабо кивнул.

После завтрака Марвин подозвал собаку хозяина дома – фокстерьера по кличке Гектор.

– Я прогуляюсь с ним по лесу. – Он ласково похлопал друга по плечу. – Отдыхай, старина!

– Я проверю работу садовника, – вызвался майор Харрингтон. – Вы слишком разбаловали прислугу, Кристофер. Самшит безобразно разросся.

– Я нарву цветов, дядюшка. – Доротея встала. – Трой, вы мне поможете?