Что дальше, миссис Норидж?
Шрифт:
– Я тоже хочу! – Альма подбежала к тете.
Как ни упирался мистер Питман, его быстро убедили, что только на его мнение можно положиться в выборе роз нужного оттенка.
Миссис Норидж и хозяин остались одни.
– Я бы предпочел, чтобы они не давали понять своей заботой так явственно, что я умру раньше них, – не выдержал сэр Кристофер.
– Тем более что это не предрешено, – заметила гувернантка.
Старик засмеялся. Смех его напоминал тихое кудахтанье.
– Вы нравитесь мне, миссис Норидж. Я вовсе не хочу, чтобы обо мне все позабыли. Но в их заботе больше сквозит переживаний о себе. Они словно пытаются успеть закрыть все
– Что вас больше всего раздражает, сэр? – спросила гувернантка.
– То, что другие бессмысленно транжирят жизнь, в то время как из меня она вытекает по капле, – не задумываясь ответил тот. – Я уверен, Трой испытывает своего рода удовольствие, глядя на меня.
– Он – американец, – с непередаваемой интонацией заметила миссис Норидж.
– Вы правы, моя дорогая. А я – ворчливый раздражительный старик. Но как же сложно отделаться от мысли, что Трой думает про себя: этот старый хрыч со дня на день уйдет к праотцам, а я – я буду жить, жить изо всех сил, на полную катушку! Вы заметили, он съел сегодня четыре вареных яйца!
– Полагаете, это было сделано вам в пику?
Кристофер усмехнулся и покачал головой:
– А вы, несомненно, убеждены, что у него всего лишь хороший аппетит после игры? Поверьте, если бы в комнате не было меня, Трой ограничился бы одним.
Миссис Норидж задумалась. В самом ли деле Трой Питман дразнил умирающего старика? Или мнительный сэр Кристофер видел жестокость вместо бестактности? У нее не было ответа.
Она не сомневалась в одном: Трой Питман не из тех, кто станет считаться с чужими желаниями.
Слабая морщинистая ладонь легла на ее руку.
– Не принимайте мое брюзжание близко к сердцу. Между прочим, Диксон признался, что готовит мне сюрприз. Вот на кого я всегда могу рассчитывать. А может, мне, как и Альме, нужно тяжелое одеяло, чтобы усмирить вспыльчивость.
Утомленный разговором, хозяин дома задремал в своем кресле. Тотчас неслышно появился дворецкий и укрыл его ноги пледом.
После дневных занятий миссис Норидж с Альмой вышли в сад. Ветер разносил пение птиц и стук мяча: неутомимый Трой снова играл в теннис, на этот раз с Доротеей. Мимо прошла горничная со срезанной зеленью в корзинке. Трой проводил ее фигуру тем взглядом, который полные сил мужчины частенько бросают на юных девушек – но лишь тогда, когда поблизости нет других женщин; иными словами, когда чувствуют себя в полной безопасности. Трой Питман не только в словах, но и в поступках отличался прямодушием.
– Вы будете играть или нет?! – раздраженно крикнула Доротея.
Она вложила в свой удар такую силу, словно мяч был послан покарать Питмана. Увы! Расчет оказался неверен, и мяч, подпрыгнув, отлетел в сторону.
– Матерь божья! – воскликнул Трой. – Вы меня чуть не покалечили!
– Вы составили бы прекрасную пару с майором! – ответила Доротея, разражаясь сердитым смехом.
Альма вскочила со скамейки.
– Я принесу!
Миссис Норидж, оставшись одна, огляделась.
Все на своих местах, словно
Безмятежность летнего дня царила в Частервидж-холле, безмятежность и покой.
Наконец матч закончился – полным разгромом Доротеи. Альма собрала разлетевшиеся мячи, пересчитала и подкидывала на ракетке последний из найденных.
– Прошу вас, леди, – шутливо попросил Трой, протянув корзинку. – Вы еще слишком юны, чтобы быть полноценным соперником.
Слегка надувшись, Альма отдала ему мяч.
Вечер был омрачен неприятным инцидентом. Во время игры в вист Марвин с Доротеей, игравшие в паре, были разбиты в пух и прах. Виновницей была Доротея. Она не в силах была запомнить карты Марвина, дважды нарушала очередь и наконец впала в совершенную рассеянность.
– Прекрасная Доротея, вы погубите любого, кто окажется с вами в одной связке! – засмеялся Трой.
Когда на столе оказалась шестерка червей, Марвин не выдержал и вспылил:
– Да что с вами? У вас на руках еще дама и валет, а вы выкладываете проклятую шестерку? Вы знаете, сколько мы уже сегодня проиграли?
– Я знаю, – с невинной усмешкой заметил Трой. – Майор, вы ведете подсчеты?
Харрингтон сдержанно кивнул.
– Эдак к четвертому робберу я останусь без штанов. – Неуклюжей шуткой Марвин попытался рассеять напряжение.
Но было поздно. Доротея вскочила в слезах, губы ее дрожали; она швырнула карты на стол и выбежала из комнаты.
В завершение вечера Трой невольно нанес удар хозяину дома. Во время игры он налегал на вино и к концу последнего роббера изрядно походил на сатира. Его полные щеки алели, на губах играла усмешка.
– Удачный вечер! Давненько я столько не выигрывал! Но как же здесь душно! Эй, Диксон, отчего мы задыхаемся, как рыбы в аквариуме?
Не дождавшись, пока дворецкий откроет окно, Трой сам дернул дверь и случайно прихватил штору. Ткань треснула и порвалась.
– Здесь все такое ветхое! – провозгласил Трой, едва держась на ногах. – Вся Англия стара, чертовски стара… Никогда не согласился бы здесь жить! Что ж, желаю всем хорошей ночи! Завтра нас ждет славный день. Готовьтесь к поражению, майор! Я разгромлю вас, как мальчишку.
С этими словами он вышел.
Оставшиеся в комнате избегали встречаться взглядами с сэром Кристофером.
– Все ветхое, – пробормотал тот, поднявшись.
Приблизившись к злосчастной шторе, старик провел по ней рукой – и в приступе гнева смахнул с постамента амфору, которую миссис Норидж реставрировала этим утром.
Амфора упала на пол и разлетелась на осколки.
Ранним утром миссис Норидж разбудили звуки. Шаги в коридоре, скрип двери, снова шаги… О привычке сэра Кристофера в минуты бессонницы расхаживать по дому было известно всем, и гувернантка, ненадолго оторвав голову от подушки, вскоре уснула спокойным сном.
Проснулась она от крика. Кричала горничная: невыразительно, однако довольно громко. Женщина, испуганная мышью, вопит иначе, и миссис Норидж вскочила с постели.