Что гложет Гилберта Грейпа?

Хеджес Питер

В марте этого года «Фудленд» устроил типа празднество. Эми потребовала, чтобы я отвез туда ее и Арни. Заранее решив, что ноги моей не будет в этом супермаркете, я отсиживался в пикапе, пока Эми водила нашего слабоумного по рядам. А потом рассказывала, что Арни орал и завывал, увидев, как по транспортеру едут корзиночки с джемом, фасоль, арахисовая паста.

Кто меня дернул за язык расписывать вам «Фудленд»? Я вообще не намеревался упоминать эту помойку, но разве о ней умолчишь? Иначе ведь толком не объяснить, что представляют собой мистер Лэмсон

и гастроном «Лэмсон» и почему я, Гилберт Грейп, до сих пор держусь за эту свою работу.

В гастрономе «Лэмсон» вы не найдете ни дверей с электроприводом, ни транспортеров, ни электронных кассовых аппаратов. В магазине всего четыре прохода, каждый семи метров в длину. При этом в «Лэмсоне» есть все, что требуется нормальному человеку. Но если кому нужны всякие технологические примочки, чтобы убедиться в правильности своего выбора, то таким недоумкам прямая дорога – в «Фудленд».

У нас в «Лэмсоне» все ценники пишутся от руки. Мы общаемся с покупателями, здороваемся, не натягивая фальшивую улыбочку, каждого знаем по имени. «Здорово, Дэн». «Здрасьте, Кэрол». «Приветик, Марти, помощь нужна?» Если вы пожелаете расплатиться чеком, мы не станем требовать кучу сведений и никого не заставим доказывать, что он не верблюд. У нас таких загонов нет. Мы даем понять, что своим покупателям верим на слово. Покупки ваши разложим по пакетам и донесем до машины.

Возможно, из-за такой непомерной порядочности к нам и не ломятся толпы. Возможно, мистер Лэмсон – постоянное мерило людских недостатков. Человек, который с утра до вечера вкалывает, причем изо дня в день, который любуется каждым яблоком, вынутым из коробки, и благоговеет перед каждой жестянкой супа, служит для каждого из нас немым укором.

Я начал подрабатывать у мистера Лэмсона в четырнадцать лет, а после окончания школы, то есть семь лет назад, перешел на полную ставку.

Гастроном занимает белое, декорированное красным здание, ступеньки серые, вывеска без затей: «Продуктовый магазин „Лэмсон“. Обслуживаем вас с 1932 года».

Толкаю дверь с надписью «Вход» и за кассой вижу мистера Лэмсона. Его супруга – женаты они сто лет – сидит в каморке, где у нас контора величиной с чулан, и считает мелочь. Покупателей – ни души. Я надеваю снятый с крючка фартук; хозяин говорит:

– Доброе утро, Гилберт.

– Здравствуйте, босс. – Просовываю голову в чулан. – Доброе утро, миссис Лэмсон.

Хозяйка поднимает голову и светится добрейшей улыбкой. Беру в торце зала швабру и начинаю мести проход номер один.

Мистер Лэмсон, засунув руки в карманы, направляется ко мне:

– Все в порядке, сынок?

– Ну… да. А что?

– Тебе как будто десять лет прибавилось. Мамулик, ты только посмотри на Гилберта.

– Не сбивай меня.

– Дома какие-то неурядицы?

Дома всегда неурядицы.

– Нет, сэр, – отвечаю ему, – ничего такого.

Миссис Лэмсон высовывает голову из чулана:

– У него усталый вид, вот и все. У тебя усталый вид, вот и все.

– Это точно?

– Вы

на меня смотрите как на умирающего, не надо так, пожалуйста, я не умираю. Просто очень рано встал. Водил Арни встречать аттракционы. Не выспался.

– И как они выглядят?

– Аттракционы? Вроде обыкновенно. Все то же старое рухло.

Мистер Лэмсон кивает, как будто и впрямь знает, о чем я. Возвращается за кассу, с треньканьем отпирает ящик и приносит мне хрустящую пятерку:

– Пригодится.

– То есть? – не понимаю я.

– Арни, карусели. Этого хватит, чтобы пару раз прокатиться, верно?

– Конечно, сэр. На целую пачку билетов хватит.

– Вот и славно. – Мистер Лэмсон уходит.

Ради Арни он готов на все. Убираю пятерку в задний карман и мету дальше.

Приближаюсь к концу прохода номер четыре: набираю скорость – и вдруг вижу две ступни в женских туфлях. Над туфлями клубится пыль. Поднимаю взгляд: передо мной стоит миссис Бетти Карвер, одетая как училка воскресной школы. Чихает.

– Гилберт.

– Здрасьте, – говорю.

– Пожелай мне здоровья.

– То есть?

– Когда при тебе кто-нибудь чихает, полагается говорить «будьте здоровы».

– А. Будьте здоровы.

– Не могу дотянуться до овсянки «Квакер». Достанешь?

– Да, мэм.

Слыша в свой адрес «мэм», она улыбается. Замечаю, что у меня под ногтями чернозем. Пытаюсь спрятать руки.

Овсянка «Квакер» стоит у нас на верхней полке в проходе номер три: мне хватает росту, чтобы дотянуться. Вручаю покупательнице коробку. Из-за угла появляется мистер Лэмсон и говорит:

– Вижу, Гилберт уже достал. Вот и славно.

И тут миссис Бетти Карвер как прорвало:

– Гилберт – хороший работник?

– Конечно. Лучшего у меня не бывало.

– Надежный, как я понимаю? Ответственный?

– Да. Очень.

Шагает за мистером Лэмсоном к расчетному узлу.

– В таком случае я, видимо, чего-то не понимаю. Почему, как по-вашему, он просрочил выплату страховых взносов? За свой пикап. Как вы считаете, почему?

Миссис Бетти Карвер – жена Кена Карвера, который владеет единственным уцелевшим в Эндоре страховым агентством.

– Боюсь, об этом придется спросить Гилберта.

Она поворачивается ко мне.

– Простите, – говорю. – Я сегодня все улажу.

– Обязательно, – говорит мистер Лэмсон. – Вообще-то, Гилберт, лучше тебе прямо сейчас сбегать и утрясти это недоразумение.

– Нет! – Миссис Карвер почти кричит. Потом переводит взгляд на меня и замогильным голосом, как в церкви, продолжает: – Я считаю, приходить лучше после обеда.

Молча изучаю свои кроссовки.

Миссис Бетти Карвер исчезает вместе с овсянкой «Квакер».

– Вот артистка, ей бы в кино сниматься, – изрекает миссис Лэмсон. – Верно, папулик?

– Отчего же нет? – глядя на меня, отвечает мистер Лэмсон. – А ты как думаешь, Гилберт: получится из нее кинозвезда?

Я иду за шваброй и возвращаюсь к уборке.