Что играет мной? Страсти и борьба с ними в современном мире

Калинина Галина Вячеславовна

Мы легко, не задумываясь, говорим о себе: «Я злопаметен» или, напротив: «Я не злопамятен». Бывает и третий вариант: «Я зло прощаю, но не забываю». В первом случае памятозлобие выража­ется в стойкой неприязни к человеку, причинивше­му нам обцду. Мы так трепетно относимся к соб­ственной персоне, что не можем простить ближне­го, если он доставил нашему «я» неприятные эмо­ции. Есть даже люди, которые гордятся собствен­ным умением помнить зло. Но, как правило, дело обстоит значительно сложнее. В основном мы считаем себя людьми хорошими, умеющими про­щать причиненную обцду. Но всегда ли нам удается простить по-настоящему, всем сердцем? Не правда ли, прощение

это нередко происходит только на внешнем уровне. В душе же продолжает жить гнев. Впрочем, иногда мы оправдываем свою злопамят­ность нежеланием общаться «с плохим челове­ком»! При этом в прошлом, во время общения с обидчиком, мы очень легко прощали ему «пороч­ность» и прекрасно знали про все его недостатки. Только вот не придавали им значения, пока они не касались нас лично. Мы со спокойной душой слуша­ем, как друг врет жене в телефонную трубку, но перестаем общаться с ним, когда наталкиваемся на его нечестность по отношению к нам, любимым.

Нередко случается и другой вариант. По-обижавшись немного на провинившегося това­рища, мы наконец великодушно прощаем его, произнеся при этом: «Кто старое помянет, тому глаз вон», — и продолжаем с ним «дружить». При этом, разумеется, считаем себя людьми исключительно незлопамятными. А потом, по прошествии двух-трех лет, в момент ссоры или размолвки вдруг как-то очень кстати всплывает старая обида, которую мы конечно же давно простили, а в этом разговоре она просто к слову пришлась. Наиболее яркими и горькими оби­дами мы даже нередко шантажируем прови­нившегося, заставляя его чувствовать себя вдвойне виноватым: во-первых, за свой непри­глядный поступок, а во-вторых, из-за нашего великодушия.

А бывает, мы действительно забываем о при­чиненном зле. И годами не думаем о нем. Но спу­стя много лет мы вдруг случайно вспоминаем старую историю, и в сердце вновь вспыхивает злость.

Мы часто говорим о любви к людям, но любовь эта проявляется только до тех пор, пока те не очень мешают нам. В действительности, прощать обиды и не помнить зла очень сложно. Возлюбить обижающего тебя — большой под­виг. И только по великой гордыне нашей и по неразумению мы с такой легкостью можем заяв­лять, что подвиг этот совершаем по пять раз на дню. И кто из нас может с чистым сердцем сказать, что простил ближнему обиду?

Противостоять памятозлобию крайне слож­но. Самый легкий способ — пресечь гнев в момент его появления и не доводить дело до сильной озлобленности. Если же гнев поселил­ся в душе, то действовать надо увещеванием и убеждением себя. Во-первых, стоит разобрать­ся в причинах своей собственной обиды. Что именно задело нас в сказанных словах или ка­ком-нибудь поступке? По большому счету, все наши обиды спровоцированы нашими же страс­тями. Если пристально вглядеться в любую си­туацию, то можно заметить: оскорбляющие нас всегда затрагивают порочные стороны нашей натуры.

Жена вряд ли с легкостью простит мужу измену. Она будет возмущаться, кричать на него, возможно, потребует, наконец, развода. Все ее подружки абсолютно и безоговорочно поддер­жат ее в «праведном» гневе. Но у нее всегда будет выбор: плюнуть на неудавшуюся семью и развестись или попытаться вымолить у Бога исцеление мужа от блудной страсти; кротостью, смирением и верой попытаться спасти семью, по заповеди апостола: Почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа? (1 Кор. 7; 16).

Говорили о брате, соседе, великому стар­цу, что он, приходя к нему, крал, если что нахо­дилось в его келий. Старец же видел это и не обличал, но еще более работал,

говоря: «Мо­жет быть, брат этот имеет нужду». И великую скорбь имел старец, когда так трудился и, од­нако, находил свой хлеб в оскудении. Когда же старцу приспела кончина, то окружили его бра­тия. Видя того, кто крал, старец попросил: «При­близься ко мне!» И, поцеловав его руки, сказал: «Братие! Я благодарен этим рукам, потому что через них иду в Царство Небесное». Брат, уми­лившись и раскаявшись, сделался и сам искус­ным монахом от дел, которые видел у великого старца».

Древний патерик

8. Ненависть.

Ненавидеть по В. Далю значит не терпеть, не любить, не выносить кого-л., чувствовать отвра­щение, омерзение, желать зла, быть кому вра­гом, питать вражду, злобу, самую сильную нелю­бовь. Ненависть же есть отвращение, зложелательство, сильная нелюбовь, вражда и зложелательство. Кому же свойственны эти чувства? Конечно, тому, кто сам носит имя противника и врага, то есть дьяволу.

Поэтому ненависть есть дьявол, а страсть гнева, дошедши до ненависти, есть дьявольское присутствие в человеке.

А) Жестокость.

Зачастую гнев, поселяясь в сердце, делает его бесчувственным к чужим страданиям или, напротив, приучает человека получать от них удовольствие. Такое состояние души получило название жестокости. Жестокий человек — это немилосердный, немилостивый, безжалостный, неумолимый. Обратите внимание, что все эпи­теты, характеризующие жестокость, состоят из корня слова, обозначающего некую добродетель с отрицающей ее приставкой не- или бес-. Думаем, что пояснять это состояние души не надо. Заметим только, что большинство страс­тей, овладев человеческой душой, порождает в ней и жестокость, так как для того, чтобы удов­летворить свои корыстолюбие, сластолюбие или чревоугодие, не говоря уж о тщеславии или гор­дости, человек вынужден поступать жестоко по отношению к ближним. Такое состояние души именуется в аскетике окамененным нечувстви­ем, то есть полной нечувствительностью челове­ка к голосу совести и чужим страданиям.

Б) Мстительность.

Мстительность — это стремление ответить злом на зло. Грех этот является продолжением памятозлобия, которое и порождает ненависть. Нередко мы не только не можем забыть нане­сенную нам обиду, но и жаждем отмщения за нее. Во многих секулярных культурах месть привет­ствуется обществом. Здесь можно говорить не только о традиции кровной мести, распростра­ненной у некоторых народов, но и о кодексе чести, прославлявшемся в Европе в XVIII—XIX веках. Так и в России среди дворянства считалось недостойным простить обиду; напротив, обид­чика вызывали на дуэль, где обиженный нередко стремился лишить своего «врага» жизни.

Православие же относится с порицанием не только к самой мести, но и к желанию оной. Христос призывал отвечать добром на зло и подставить левую щеку, если тебя ударили по правой. Мы же в своей повседневной жизни часто не только не отвечаем добром, но действу­ем по древнему, дохристианскому закону: око за око, зуб за зуб. Да и такая вот «справедли­вость» далеко не предел. Бывает и хуже: челове­ку нанесли малую обиду, а он отвечает на нее большой, человека обидели неумышленно, а он злонамеренно отвечает тем же.