Что моё, то моё
Шрифт:
– Стерео-магнитола. Стерео-магнитола. Кожаные сиденья и спойлеры.
– Здорово!
– Я ничего не сделал.
– Зачем тогда вы пришли туда?
– Просто. Я лишь… Я просто стоял там. Смотрел. Ведь не запрещено же просто смотреть.
Мужчина засучил рукав, и на свет показался ярко-белый гипс.
– Они сломали мне руку. Я ничего не сделал.
На часах было полчетвёртого. Ингвар Стюбё не спал уже двадцать один час. Одному Богу известно, когда последний раз отдыхал арестованный. Ингвар похлопал его по колену и поднялся.
– Ложитесь здесь на лавку, – дружелюбно посоветовал
Осторожно закрывая за собой дверь, он понял, что мужчина в камуфляже может стать для них большой проблемой. Едва ли он в состоянии запланировать хоть какое-нибудь преступление. А тем более три хорошо продуманных похищения и дерзкое возвращение трупа ребёнка. Конечно, у него есть аттестат, и потому он должен уметь писать и читать. Но то, что он профессиональный шофёр, как утверждает Германсен, явное преувеличение. Лаффен Сёрнес был инвалидом, он доставлял тёплый ленч два раза в неделю старикам из Стабекка. Без всякого вознаграждения.
Да разве дело в Сёрнесе? Дело в том, что у полиции кроме него нет ни одного подозреваемого! Троих детей похитили. Один из них уже мёртв. И после трёх недель расследования полиция располагает лишь престарелым эксгибиционистом, у которого есть «Форд-эскорт».
К тому же теперь придётся защищать его от разъярённых граждан.
– Отпустите его, – приказал Ингвар Стюбё.
Германсен пожал плечами.
– Да-да. У нас опять ничего нет. Зеро. Расскажи обо всём этим стервятникам, что стоят на улице.
Он кивнул в сторону окна.
– Отпустите эксгибициониста домой, как только рассветёт, – зевнул Стюбё. – И обеспечьте ему, ради Бога, другого адвоката, который смог бы позаботиться о том, чтобы его клиента не мучили, не давая ему спать по ночам. Мой тебе совет. Он не тот, кого мы ищем. А ты…
Он вынул сигару из нагрудного кармана и поднял указательный палец:
– Я не знаю, что вы здесь делаете. Но если бы я был на твоём месте… Оштрафуйте тех психов, которые сломали ему руку. А иначе до конца недели у вас тут будет настоящий Дикий Запад. Помяни моё слово. Суд Линча и настоящий Техас.
25
Где–то за городом, в нескольких километрах на северо-восток от Осло, в доме на склоне холма сидел мужчина с пультом дистанционного управления в руке. Он просматривал телетекст. Ему нравилось это занятие. Так можно было узнавать новости, когда это необходимо и тем способом, который ему больше всего был по душе: в сжатой форме и без отвлекающих внимание картинок. Было утро, и, ощущая на лице первые лучи зарождающегося дня, он чувствовал себя так, будто заново родился. Так было каждый день. Он громко рассмеялся.
Мужчина (56 лет) арестован по делу Эмили.
Он играл с клавишами пульта. Буквы становились то больше, то шире. Уменьшались. Арестовали мужчину. Может, они думают, что он дилетант? И теперь разозлится, потеряет голову только из-за того, что они посадят не того или припишут его поступки другому человеку? Они полагают, что он заторопится, начнёт совершать ошибки, станет неосмотрительным?
И он вновь засмеялся так громко, что с трудом сумел перевести дух. Эхо отразилось от голых
Он живо представил себе полицейский участок. Вся информация о детях на тёмной доске. Фотографии, данные. Компьютеры. Пол, возраст, прошлое. Прошлое родителей. Даты – они пытаются установить совпадения. Обнаружить какую-то цикличность. Безусловно, они подумали, что есть какой-то смысл в том, что Эмили похитили в четверг, Кима – в среду, а Сару – во вторник. Теперь они, конечно, полагают, что и в понедельник должно что-то произойти. Но когда придёт время, и следующий ребёнок исчезнет в воскресенье, начнётся паника. Никакой цикличности, скажут они друг другу. Никакой логики! Отчаяние парализует их и станет абсолютно невыносимым, когда пропадёт ещё один ребёнок.
Мужчина подошёл к окну. Скоро ему нужно будет ехать на работу. Но сначала он должен отнести детям еду. И воду. Кукурузные хлопья и воду, не из вредности, у него просто кончилось молоко.
Эмили изменилась. Она стала милой. Нежной и любезной. Именно этого он и ожидал от неё. Хотя сначала и сомневался, стоит ли похищать её, сейчас он рад, что сделал это. В Эмили есть что-то такое… Узнав, что её мать умерла, он решил не трогать её. К счастью, потом передумал. Она вежливый ребёнок. Искренне благодарит за еду. Обрадовалась, когда он подарил ей лошадь, хотя ничего не сказала ему, получив Барби. Он так и не знает, что сделает с Эмили, когда всё будет позади. Да это и не столь уж важно. У него ещё есть время.
Сара – маленькая ведьма.
Он мог сказать это и заранее. Следы от зубов на руке покраснели и распухли. Он осторожно провёл пальцем по коже и рассердился на себя за то, что не был достаточно внимателен.
Мужчина взглянул из окна поверх гребня холма, прищурившись от ярких лучей утреннего солнца. Почему он не начал раньше? Он слишком со многим смирялся, многого себя лишил. Он долго терпел. Всё это началось, когда ему было четыре. Может быть, и раньше, но ему особенно отчётливо запомнился именно тот год.
Кто-то прислал ему подарок. Мама забрала его на почте.
Мужчина любил вспоминать. Для него это было важно. Он выключил телевизор и налил себе кофе. Нужно приготовить хлопья и набрать воды. Но он живёт воспоминаниями, поэтому детям придётся подождать. Он закрыл глаза.
…Он сидел у кухонного стола, забравшись с ногами на плетёный стул, и рисовал. Перед ним стоял стакан молока, он и сейчас помнит тот сладкий вкус, обволакивавший нёбо, и тепло, исходившее от плиты, стоявшей в углу. Было самое начало зимы. Мать вошла в комнату. Бабушка только что ушла на работу. Пакет был серого цвета, бумага слегка помялась. На верёвке было несколько узлов, так что матери пришлось взять ножницы, хотя они привыкли беречь обёрточную бумагу и бечёвку.