Что моё, то моё
Шрифт:
«Неизвестный номер» – появилось на дисплее.
Однако Ингер Йоханне этот номер был хорошо известен.
Ингвар Стюбё.
«Ингвар и Уоррен примерно одного возраста», – подумала она.
Телефон продолжал звонить, и тогда она с головой укуталась в одеяло.
На следующее утро она вспомнила, как сквозь сон слышала, что телефон звонил ещё пару раз. Но не была уверена: она проспала всю ночь крепко и без сновидений.
41
Несмотря на то, что в состав сопровождающей группы включили двух девушек из училища, директриса была обеспокоена. В конце концов, на ней ведь лежит вся ответственность. Экскурсия в Технический музей, по её мнению, совсем ни к чему в такое опасное
Детям было от трёх до пяти. Их разбили на пары. Директриса шла впереди колонны, расставив руки в стороны, будто таким образом возможно защитить детей от похищения. Замыкала колонну одна из девушек-студенток. Единственный мужчина, работавший в детском саду, шёл со стороны проезжей части, распевая военный марш, в такт которому должны были шагать малыши, а с другой стороны по тротуару двигалась Берта, повар детского сада.
– Левой, правой, раз-два-три, мы шагаем в ногу, посмотри! – горланил мужчина. – Левой, правой, топаем ногами, не отсиживай задницу, шагай вместе с нами!
– Тс-с-с! – прошипела директриса.
– Задница! – завопил мальчик. – Он сказал «задница»!
Берта споткнулась о выбоину в асфальте. Девушка, шедшая рядом, поддержала повариху.
– Задница! – повторили ещё два мальчика. – Задница, задница!
Они поравнялись с супермаркетом «Рема 1000». От магазина в сторону Кьелсосвайен выезжал грузовик. Директриса погрозила кулаком водителю, а тот в ответ показал ей средний палец. Машина медленно продолжала движение. Берта закричала, увидев, что Элине как зачарованная остановилась перед самым бампером. К группе детей галопом бросилась через дорогу вырвавшаяся из рук хозяина собака. Она приседала и подпрыгивала, пока трое малышей пытались ухватиться за зелёный поводок. Хозяин прокричал что-то с другой стороны улицы. Собака навострила уши и сорвалась с места. Заскрипели тормоза проезжавшего мимо «вольво». Автомобиль слегка задел собаку, она взвизгнула и помчалась дальше уже на трёх лапах. Элине заплакала. Водитель грузовика опустил стекло и крепко выругался. Девушки из училища преградили путь детям, которые могли выбежать на проезжую часть. Берта подняла Элине на руки. Грузовик медленно проехал по тротуару и потом на полной скорости умчался в сторону Фрюшавайен. Собака залаяла вслед уезжавшему автомобилю. Хозяин сел на корточки и попытался успокоить её. Женщина, управлявшая зелёным «вольво», остановилась посреди проезжей части, открыла дверь и явно не понимала, нужно ли ей выходить из машины. За ней уже выстроились четыре автомобиля, водители раздражённо сигналили.
– Якоб! – позвала директриса. – Где Якоб?
Позднее, когда единственный мужчина, работающий в детском саду Фрюшакрокен, Мариус Ларсен, будет рассказывать полиции о том, что же на самом деле произошло в среду 31 мая в 12 часов дня перед супермаркетом «Рема 1000» у Кьелсосвайен, он не сможет точно восстановить хронологию событий. Он помнил всё, что случилось тогда. И про собаку, и про «вольво». Водитель грузовика был иностранцем. Хозяин собаки был в красном свитере. Элине горько плакала, а Берта споткнулась обо что-то. Поскольку она была не худенькой, ей потребовалась некоторое время, чтобы встать на ноги. «Вольво» был зелёный. Они пели военные песни. Шли в Технический музей. Собака была породы пойнтер, серо-коричневая.
Мариус Ларсен перечислял детали, будто элементы мозаики, но собрать их вместе он не мог. В конце концов он попросил ручку и бумагу. Терпеливый полицейский выдал ему жёлтые листочки для заметок, по одному на каждое событие. Ларсен разложил их, поменял некоторые местами, задумался, потом написал ещё несколько, изменил последовательность.
Единственное, в чём он был уверен, так это в том, как всё кончилось.
– Якоб! – позвала директриса. –
Мариус Ларсен прижал к себе двух малышей. Он обернулся и заметил, что Якоб находится уже метрах в ста от них: какой-то мужчина держит его одной рукой, а другой открывает дверцу автомобиля на стоянке.
Мариус отпустил детей и побежал. На бегу он потерял ботинок.
Когда до автомобиля оставалось всего метров десять, заработал двигатель. Машина сорвалась с места и выехала на проезжую часть. Мариус не останавливался. Он бежал следом, пытаясь разглядеть в салоне мальчика, но ничего не видел. Наверное, тот лежал на заднем сиденье. Мариус прыгнул и схватился за ручку двери. В этот момент нога, с которой слетел ботинок, угодила в осколки от пивной бутылки. Дверь с треском раскрылась. Водитель резко затормозил. Петли заскрежетали. Мариус услышал, что Якоб плачет. Воспитатель изо всей силы вцепился в дверь, не давая ей захлопнуться. Автомобиль снова тронулся, двигаясь рывками, а потом резко набрал скорость. Мариус разжал пальцы, он не чувствовал рук, кровь текла из повреждённой ноги. Он лежал на асфальте посреди улицы.
Якоб лежал рядом с ним и громко кричал.
Потом выяснилось, что мальчик сломал ногу при падении.
Ровно через пять часов, в десять минут шестого, Ингвар Стюбё, Зигмунд Берли и четверо следователей из полицейского отделения Аскера и Бэрума оказались перед входной дверью жилого дома на Рюккин. В подъезде пахло влажным бетоном и мясными полуфабрикатами. Из дверей не выглядывали любопытные соседи, и дети не толпились вокруг тёмных полицейских автомобилей. Всё было тихо. Им потребовалось три минуты на то, чтобы вскрыть отмычкой замок.
– Я думаю, все формальности соблюдены, – сказал Ингвар Стюбё, входя в квартиру.
– Ты же знаешь, мы только что их благополучно нарушили.
Полицейские из Аскера последовали за ними. Ингвар повернулся, перегородив дорогу.
– А вот теперь нам следует быть более осмотрительными.
– Да ладно. Всё в порядке. Расслабься.
Ингвар не знал, что он здесь увидит. Он не загадывал. Так было лучше всего. У Ингвара был свой ритуал для подобных случаев. Он на мгновение, задумавшись, закрывал глаза, а потом входил, будто начинал с чистого листа, и это его первое дело, и нет у него огромного опыта.
На этот раз, пожалуй, привычный ритуал не поможет.
В Норвегии словно объявили чрезвычайное положение.
Новости становились известны всего через несколько минут, после того как происходили события: попытались похитить ещё одного ребёнка. На этот раз полиция располагает номером автомобиля и точными приметами подозреваемого. Сначала на телеканалах «НРК» и «ТВ2» выходили короткие экстренные выпуски, затем были подготовлены пространные репортажи. Отсутствие новостей от полиции телевизионщики компенсировали интервью с самыми неожиданными людьми. Редакции проявляли незаурядную изобретательность, временами даже излишнюю. «ТВ2», например, показал пятнадцатиминутное интервью с агентом похоронного бюро. Тощий, одетый во всё чёрное человек, давно уже равнодушный к проявлениям горя родителей, потерявших своих детей в таких прискорбных обстоятельствах, сопроводил свою речь абстрактными примерами. Зрители были до такой степени возмущены, что главному редактору пришлось в тот же вечер лично принести извинения.
Один из свидетелей утверждал, что у похитителя была загипсована рука.
Огорчённый невниманием полицейских – они записали его имя и адрес и пообещали, что свяжутся с ним через пару дней, – он позвонил по горячей линии «ТВ2». Описание было настолько точным, что один из криминальных репортёров вспомнил, как недавно присутствовал на задержании в Аскере. Тот парень был умственно отсталым, припоминал журналист, просматривая свои пометки. Дружинники сломали ему руку, когда поймали. Он отказался общаться с журналистами. История закончилась ничем: полиция была абсолютно уверена в том, что он не имеет ничего общего с этими похищениями.