Что можно увидеть со старых качелей
Шрифт:
– Пока не особо ссорятся. Но намеки есть.
– И кто же заводила?
– Жена, как водится. Ты ее знаешь?
– Откуда. Разве что иной раз ее из окна вижу. По виду - типичная деревенская дурочка. Классический пример мелкого, никчемного человечка. Невесть что, одним словом.
– Ну, не знаю, мне она такой не показалась.
– Тебе виднее. В соседней комнате обитаешь, как-никак. Впрочем, говорят же, что лицом к лицу лица не увидать.
– У тебя подорвано доверие к моей профессии. При нынешнем положении это...
– Извини,
– Да я и не в обиде.
– Тогда другое дело. Кстати, - прошептала Галя, наклоняясь к самому уху.
– У них ребенок когда будет?
– Ну а я-то откуда знаю? Да и с чего бы так рано, сама знаешь деревенские нравы.
– Что верно, то верно. Но не грех и спросить.
– Думаю, тебе месяцев через шесть-семь надо поинтересоваться. Вдруг что наклевываться будет.
– Ждать больно долго. Меня скорее Юрий отсюда выкинет. Не забывай, я ведь живу на птичьих правах.
– Да, - я пересела подальше от работающего телевизора.
– Ты хочешь достать Гермашевского?
– Есть такое желание. Не больно охота связываться; откровенно говоря, он мне порядком надоел. Без него гораздо лучше было.
– Ты его в чем-то подозреваешь, мне кажется.
– Так же как и ты. В чем-то конечно. Вообще я говорила о своем отношении к этому человеку.
Разговор зашел в тупик. Галя более не хотела тревожить наболевшую тему и молча смотрела на экран телевизора. Посидев до окончания фильма, я откланялась.
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ
На пороге дома я столкнулась с выходящей четой Гермашевских, отчаянно куда-то спешащих. Мысли Юрия витали, очевидно, очень далеко, поскольку он меня не узнал и поздоровался еще раз. После этого, оставив жену на крыльце, выкатил машину из гаража. Спустя десять минут супруги скрылись из вида. Я заметила, что Светлана, против обыкновения села на заднее сиденье и решила осведомиться в чем дело у тещи.
– Трудно сказать, - отозвалась добрая старушка, хлопоча, тем временем у плиты, - Сама толком не пойму. Ему полчаса назад кто-то позвонил. Юра говорил недолго, все больше "да" и "нет" отвечал. А когда положил трубку, так я его прямо не узнала. Как подменили человека! Злой стал, неразговорчивый, угрюмый. Со Светой в момент поссорился, не успела я слова им сказать. С трудом уговорила его дочурку мою с собой в Москву взять. А то мог и так уехать. Минут пятнадцать как загнанный зверь порыскал по комнатам, что-то все искал, а потом опять к телефону. И уехал.
– Работа может быть?
– предположила я.
– Скорее всего, - согласилась она.
– Опять должно быть, что-то не заладилось. И ведь месяца не прошло, как опять та же история.
– А раньше что случилось?
– Аврал вроде какой на предприятии. Все точно угорелый носился, вроде как сейчас, от телефона не отходил. А то и вовсе днями дома не появлялся. Один раз Свету попросил какие-то бумаги подвезти, забыл видать. Да, серьезная должность у него, ответственная.
– Он вам часто о своих делах
– Редко. Когда в переделки какие попадал, так ни слова об этом не обмолвится, расскажет, только когда все образовывалось. Сюрпризов очень не любит. Стремиться, чтобы без неожиданностей было, без неприятностей. Никогда по пустякам не рискует. Завсегда сам посмотрит, может посоветует, может сам подправит, сели что-то не по нему. Хороший он начальник, головастый.
Зазвонил телефон. Евгения Петровна проворно подбежала к нему, сняла трубку, согнав кошку со столика.
– Вас просят, - обратилась она ко мне, - вроде как подруга беспокоит.
Я взяла трубку. Нетрудно было предположить, что звонила Стеклова. Услышав ее возбужденный голос на другом конце провода, я поинтересовалась, в чем там дело.
Лена радостно выпалила:
– Тебе письмо из Самары пришло. Так что танцуй.
Я удивилась несказанно.
– Подожди, а я-то тут при чем?
– Сейчас объясню. Там организовано слушание дела о смерти твоей Надежды Лайме. Письмо как раз из прокуратуры. Твои коллеги о тебе побеспокоились, наверное, привет передают. Два дня назад, кстати, пришло.
– Так что же ты раньше...
– Мне его только вчера подсунули, просили передать. Никто ведь не знает, кроме меня, где ты околачиваешься. Его ведь на твое имя в следственный отдел прислали.
– Пометки "совершенно секретно" там нет?
– К сожалению
– Ты его не читала?
– Ты что, за кого меня принимаешь?!
– Извини, ради Бога, я совсем не то имела в виду.
– Ладно, прощаю на первый раз.
– Открой, пожалуйста, и прочитай.
– Прямо сейчас?
– Господи, ну конечно. Телефон не прослушивается.
– Откуда ты знаешь? У нас ведь все может быть.
– Прекрати немедленно издеваться и читай.
Стеклова разорвала конверт и зашуршала бумагой.
– "Уважаемая госпожа Васильева!" Слушай, а тут много написано.
– Ну и что?
Лена вздохнула, но принялась за чтение. От стиля, коим было написано письмо, мне постепенно становилось все хуже и хуже, и лишь горячее желание узнать ценную информацию удерживало мой рассудок в работоспособном состоянии.
Местные органы внутренних дел решили проверить версию своих подмосковных коллег. Видимо, предположение о несчастном случае чем-то им не понравилось. Получив санкцию на вскрытие квартиры покойной, следователи собрали неплохой урожай материалов, убедивших их в... самоубийстве Надежды. Через отдел связей нашей прокуратуры им довелось узнать, что я, пренебрегая законом положенным отпуском, пытаюсь докопаться до сути происшедшего. Чтобы облегчить мне жизнь, милиции пришло в голову поделиться со мной результатами своих изысканий и приложить к письму часть собранных в квартире Лайме "вещдоков", в том числе дневник Надежды, убедивший следователей в версии самоубийства. Остальное отправилось в регистрационный отдел прокуратуры.