Что мы натворили
Шрифт:
— Что?
— Он пропал. В участке, в который я звонила, сказали, что он ушел на пенсию, но не было никаких документов, которые это подтверждали бы. Его личное дело просто исчезло, будто его и не было. Кто-то еще, с кем я говорила, сказал, что однажды он просто не пришел на работу.
— Что за нах*й?
— Так что я посчитала, что он либо совершил что-то, с чем не смог жить — например, посадил невиновного — и решил покончить с собой… или кому-то не понравилось то, что он мне рассказал. Его сочли ненадежным.
— Космическая игра в шахматы.
— Бл*дская
— И где он?
— В «СкайРест».
Кейт умолкла. Она почувствовала, что у нее горят щеки.
— «СкайРест». Серьезно? Это в Форвейз. Двадцать минут на тук-туке. Зак жил менее чем в получасе езды от нас на протяжении двенадцати лет, и ты ничего, еб*нный в рот, не говорила?
— А зачем?
— Я должна была спросить, что он хотел мне рассказать!
— Лишь потому, что это близко, не значит, что ты можешь заявиться туда на чашечку чая с булочками. «СкайРест» обладает самым высоким уровнем защиты среди всех исправительных колоний. Туда отправляют только самых опасных преступников. Там жесткие правила: никаких посетителей, политика никаких контактов. И там, вроде как, три уровня биометрической безопасности. Кроме того, знать, что он так близко… это лишь расстроило бы тебя еще сильнее.
— Оттуда нам знать, что он все еще жив?
— Потому что, если бы он был мертв, они бы об этом сообщили. Таково правило для любой колонии. Помнишь ту вертикальную колонию шахту в Фокенге? Преступники жили в шахте?
— Их закрыли. Недостаточно прибыли.
— Да, их закрыли, но не потому что бизнес прогорел. «Нэнси» просто еще раз втерли нам свою чушь. Бизнес шел хорошо — достаточно неплохо во всяком случае — их закрыли, потому что уровень смертности в их колонии был выше допустимого порога.
— Но они могли просто подделать цифры?
— Подделали бы, если могли. Без сомнений. Но совет по правам человека ООН проверял их, так что им пришлось проставить цифры или у них были бы проблемы мирового масштаба. Если был бы лишь намек на творческий подход к подсчету погибших, КПЧ закрыла бы их до того, как они успели произнести исправительный трудовой лагерь.
— А это ударило бы по нашей экономике.
— Значительно. Последние данные, которые я видела, гласили, что колонии приносят тридцать восемь процентов нашего ВВП.
— Ох*еть.
— Представь, что их закроют и вернутся к старой тюремной системе, которая стоит на финансировании государства вместо того, чтобы приносить деньги. Теперь ты видишь смысл сохранять их операции чистыми. Или, по меньшей мере, достаточно чистыми, чтобы не возникало проблем.
С минуту они просто смотрят друг на друга.
— Так что Зак жив. Он в «СкайРест», — говорит Кейт.
— Все факты указывают на это, да.
— Нам нужно вытащить его, — говорит Кейт, холодная, как «ТранИкс».
Кеке резко втягивает воздух.
— Ты слышала, что я сказала? Это невозможно.
— Это единственный способ спасти Сильвер.
— Ты этого не знаешь.
— Это лучшая догадка. Зачем бы ей еще искать его? Она его даже не знает. Никогда не слышала его имени.
— Я
— Она не говорила больше ничего. Ни слова. Не «спасите меня», «мама» или «Мэлли», ничего, — говорит Кейт. — «Найти Зака».
— Как? — спрашивает Кеке. — В обычный день это было бы невозможно. А теперь мы имеем дело с бродячими ботами, да еще и с охотниками на ботов. Ты видела отчеты? Они убивают друг друга на улицах. Гражданские тоже. Все становится только хуже.
Они обе бросают взгляд на бота-официанта, который перестал пылесосить. Его глаза закрыты, будто он выключился на нано-сон. Верхние огни мерцают, затем снова стабилизируются.
Глава 52
Лимонная сердцевина ствола
Кеке встает и собирает вещи.
— Куда ты идешь?
— А ты как думаешь? — спрашивает Кеке. — В «СкайРест». Пойду за Заком.
— Нет, — произносит Кейт. — Это слишком опасно.
— А, ну, — произносит Кеке. — Это будет круто в любом случае.
— Не *би мне мозги, Кеке.
— Я и не *бу.
— Когда я попросила тебя об услуге… найти Зака… я не имела в виду, что хочу, чтобы ты пошла и привела его. Я бы никогда не попросила тебя рисковать своей жизнью ради меня.
— Я делаю это не ради тебя. А ради Сильвер.
Лиловый поток печальной благодарности спиралью вьется на периферии зрения Кейт.
— Ты не можешь. Ты права, это невозможно. Ты даже не сможешь войти.
— Какой крестной я буду, если даже не хочу сразиться с парочкой бродячих ботов и вломиться в самую защищенную Крим-колонию, чтобы найти персонажа из снов Сильвер?
Кейт улыбается.
— Ни за что. Я пойду за Заком. Ты останешься здесь и будешь с Сильвер.
— Мне здесь не рады, — говорит Кеке.
— Тут безопасно.
— Нигде не безопасно. Если ИИ действительно пытается убить нас, тогда… нигде не безопасно. Я с таким же успехом могу отправиться на улицу с оружием наготове.
Тогда в чем вообще смысл? В чем смысл находить Зака и спасать Сильвер, если они все всё равно умрут? Но Кейт знает, что должна что-то сделать. Она думает о теле Сильвер, лежащем в той белой комнате, такую близкую к жизни и к смерти. Она должна попытаться, несмотря на шансы против, потому что вот что происходит с сердцем, когда у тебя есть дети. Оно разбивается на две части — или в ее случае на три — и ощущается так, будто твое сердце бьется вне грудной клетки, чуть за пределами досягаемости, пульсирует и выносит удары стихий.
— Я сделаю это не важно, что ты скажешь, — говорит Кеке, — так что сотри это выражение опустошения со своего лица.
— Не надо, — говорит Кейт, но не совсем имеет это ввиду и ненавидит себя за это. Она уже и так о многом просила Кеке.
Кеке уже на полпути из ресторана, когда оборачивается.
— Заплатишь!
— Ха-ха, — отвечает Кейт. — Напиток был комплиментом!
— Ха-ха, — кричит Кеке. — У меня есть десятка!
А потом она уходит, все кругом омывает голубая акварель, и у Кейт появляется очень острое ощущение, что она больше никогда не увидит свою лучшую подругу.