Что надеть для обольщения

Робинс Сари

– Что касается остального ансамбля, – продолжала неугомонная мисс Фигботтом, – продавцы, с которыми я имею дело, прекрасно знают мои вкусы и предпочтения, и я работаю только с самыми лучшими производителями. Все будет в лучшем виде. Ах, и зовите меня Фанни. Все мои клиенты зовут меня по имени.

Все это время Эдвину не покидало ощущение, что она находится внутри экипажа без кучера и лошади мчат во весь опор в неизвестном направлении. Но как остановить этот экипаж, не обидев рьяно взявшуюся за дело мисс Фигботтом, она не знала. В конце концов, Эдвина решила

про себя, что следование советам Фанни ей ничем страшным не грозит. В худшем случае она приобретет несколько платьев, которые никогда не наденет. А в лучшем случае – может почерпнуть что-нибудь полезное для себя. Она признавала, что мода никогда не была ее коньком.

– А теперь посмотрим, что можно сделать с вашими волосами. – Фанни, прищурившись, внимательно изучала ее лицо, и Эдвина чувствовала себя маленьким жучком, которого разглядывает под микроскопом пытливый ученый-биолог.

Фанни повернулась к слуге, который стоял в углу, и жестом велела ему поставить стул перед зеркалом в золоченой оправе.

После того как слуга поставил стул, Фанни начала барабанить пальцами по своему круглому подбородку, а потом приказала:

– Джон, пошлите за Мэгги. И скажите, чтобы нам приготовили чаю. Похоже, закончим мы не скоро.

У Эдвины тоскливо засосало под ложечкой.

После того как слуга удалился, Фанни показала на стул:

– Прошу вас, Эдвина. Можно мне так вас называть?

В сложившихся обстоятельствах у Эдвины едва ли был выбор.

– Да, конечно, – сказала она и покорно села на стул.

Фанни встала у Эдвины за спиной и начала вынимать шпильки из ее прически. От запаха розовых духов Фанни у Эдвины защипало в носу.

– Волосы у вас действительно роскошные, – заметила Эдвина.

– Не стоит кривить душой, мисс… Фанни. Я сама знаю, что красавицей меня не назовешь.

Фанни выпрямилась, продолжая держать в руках шпильки.

– С чего вы взяли? Кто вам это сказал?

– Ну… Все так говорят… Из всей нашей семьи только моя сестра уродилась красивой.

– Послушать вас – так вся красота, которая выпала на долю вашей семьи, досталась исключительно вашей сестре! – с негодованием заметила Фанни, сверкая глазами. – Сама эта мысль кажется мне нелепой.

– Но Адриана и в самом деле просто прелестна. У нее длинные золотистые волосы, ярко-синие глаза, дерзкий вздернутый носик. – Эдвина смущенно потрогала свой нос, который нельзя было назвать маленьким. – Вот она в самом деле совершенная английская роза.

– Забудьте об этом. Такого понятия не существует. В англичанах перемешано много кровей. – Фанни сделала неопределенный жест рукой. – После всех этих иноземных вторжений и войн трудно представить, что существует хоть один род, где не было смешанных браков по меньшей мере в десятом колене.

Эдвина не могла удержаться от улыбки.

– Только не вздумайте произносить нечто подобное в присутствии моего батюшки. Он превозносит чистоту нашего древнего, не испорченного чуждыми кровями рода.

Фанни презрительно фыркнула.

– Мне жаль было бы его разочаровывать, но

его родословная кажется чем-то необыкновенным только потому, что он ее отслеживает. – Судя по тону Фанни, было непохоже, что ей на самом деле хоть чуточку жаль. – Взгляните повнимательнее в основание вашего фамильного древа и во все его ответвления – и вы заметите, так сказать, «отклонения от чистоты породы».

– Согласна. Когда речь заходит о чистоте родословной, мой отец становится очень… близорук. Но он, безусловно, не единственный в Англии, кто печется о святости понятия «английская голубая кровь».

Фанни рассмеялась:

– Боже мой! «Чистота крови», «совершенная английская роза»! Что за вздор! Все это не что иное, как иллюзия, созданная людьми, которые желают подчеркнуть исключительность верхушки общества и сами решают, кого принимать в свой круг, а кого – нет. – Она улыбнулась. – Но создание иллюзии – это тоже мой конек, и скоро вы в этом убедитесь.

Отложив в сторону шпильки, Фанни запустила пальцы в прическу Эдвины и освободила волосы от тугого шиньона. Густые пряди упали на плечи.

– Гм… – пробормотала Фанни, поджав алые губки. – А теперь скажите мне, что вы видите в зеркале.

Эдвина тяжело вздохнула и стала критически рассматривать свое отражение.

– Глаза черные, как угли. Кожа, как крестьянский сыр…

– Сейчас я раскрою вам одну страшную тайну, – проговорила Фанни. – Быть красивой – это всего лишь фокус, ловкий трюк. И половина успеха этого фокуса – поверить самой в то, что ты красива.

– Но как быть, если это не соответствует действительности?

– Ш-ш! Вне всяких сомнений, это правда! Правда чистейшей воды! И вы должны быть твердо уверены в том, что в самом деле красивы. А теперь, – медленно проговорила Фанни, – закройте глаза, расслабьтесь и расскажите мне о том мужчине.

На секунду Эдвина замерла. У нее учащенно заколотилось сердце. Неужели доктор Уиннер рассказал Фанни о шантажисте?

– Я слыхала, он писаный красавчик, – заметила Фанни. – Конечно, мне не выпало счастье знать его лично…

У Эдвины отлегло от сердца.

– Ах, вы о Прескотте… – рассеянно пробормотала она.

Фанни на секунду остановилась.

– О ком же еще я могу вас спрашивать?

В горле у Эдвины встал комок.

– Конечно, ни о ком другом вы не можете меня спрашивать. – «Не забудь, все должны думать, что ты влюблена в него», – напомнила она себе. – Ну… он очень красивый…

– Ясное дело. Это само собой разумеется. Меня интересуют подробности, мелкие детали. И пожалуйста, закройте глаза.

Эдвина послушно закрыла глаза и представила, каким был вчера Прескотт в их женском клубе. Вдумчивым и понимающим, глубоко проникающим в душу другого человека. Он, безусловно, обладает тактом опытного дипломата. Когда Прескотт сидел вчера в библиотеке общества и пил чай, он держался так естественно и непринужденно, что можно было подумать, что он был здесь своим. Прескотт так деликатно вел беседу, обходя острые углы, что больше не возникало никаких конфликтов.