Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века
Шрифт:
«Слово-ер-с», или, как иногда его называли, «слово-ерик-с», в представлении старых дворян свидетельствовало о сохранности «добрых традиций» старины, патриархальности и почитании старших. «Слово-ерик-с пропало, — говорит консерватор и крепостник Калломейцев в «Нови» Тургенева, — и вместе с ним всякое уважение и чинопочитание!»
Однако оно не пропало вовсе, а только исчезло из речи образованных дворян, перейдя к купечеству, мещанству, мелкому чиновничеству, прислуге.
Униженный и прибитый штабс-капитан
Помните эпиграф к 6-й главе «Пиковой дамы» Пушкина:
«— Атанде!
— Как вы смели мне сказать атанде?
— Ваше превосходительство, я сказал атанде-с!»
Этот разговор за карточным столом говорил современнику многое: атанде — карточный термин, означающий «подождите, ход сначала сделаю я». Вероятно, без «слово-ер-са» он звучал несколько грубо, вроде простого «подождите», из-за чего скромному участнику игры приходится извиняться перед «превосходительством» — генералом.
Было бы неверным считать «слово-ер-с» исключительно выражением почтительности. К концу XIX века в среде интеллигентных мужчин «слово-ер-с», употребляемое умеренно, стало средством усиления эмоциональной выразительности речи, признаком некой, подчас иронической, официальности. Так, доктор Астров в «Дяде Ване» Чехова говорит Войницкому, с которым он на равных, со «слово-ер-сами»; «слово-ер-с» употребляют и Соленый в «Трех сестрах», и многие другие персонажи чеховских произведений без всякого раболепия.
Весьма любопытно, психологически тонко и убедительно построена беседа-допрос Раскольникова в «Преступлении и наказании» Достоевского. Следователь Порфирий Петрович, дабы придать разговору с подследственным доверительный, полуофициальный характер, часто употребляет «слово-ер-с», Раскольников, будучи в неравном положении, — ни разу. «Вы и убили-с», — так спокойно-вкрадчиво Порфирий Петрович заканчивает разговор, как бы смягчая этим «слово-ер-сом» напряженность ситуации.
С Октябрьской революцией 1917 года, уничтожившей декретом чины, сословия и связанные с ними формулы титулования, стихийно, без всяких указов умерло и «слово-ер-с». Сохранилось оно на некоторое время в устах старой профессуры, ученых и врачей, в качестве добавления к некоторым служебным словам: ну-с, да-с, вот-с, так-с, как бы придавая речи отнюдь не подобострастность, а некую солидность и барственность.
Иные формы обращения
Нелегко было человеку неграмотному, неимущему разобраться и обилии формул титулования, часто сложных и труднопроизносимых. Не знающие чинов и знаков различия простолюдины предпочитали поэтому обращаться к барам запросто: БАРИН, БАРЫНЯ, БАТЮШКА, МАТУШКА, СУДАРЬ, СУДАРЫНЯ, к девицам — БАРЫШНЯ, к барчукам — СУДАРИК.
Наиболее почтительной
Если непременно требовалось титулование, то сложное слово часто искажалось, стягивалось: вместо высокородие, высокоблагородие произносилось «СКОРОДИЕ», а насмешливо, разумеется, за глаза «СКОВОРОДИЕ». В рассказе Л. Толстого «Утро помещика» крестьяне величают князя Нехлюдова вместо «ваше сиятельство» просто «ВАСЯСО»; иногда произносили и «ВАСЯСЬ». Бытовала и такая условно-универсальная форма обращения к барам, как «ВАШЕСТВО»: дескать, вежливость соблюдена, а что имеется в виду — понимай, как хочешь.
Сатин в «На дне» Горького говорит неудачно сплутовавшему в карты Барону «ваше вашество», но это уже насмешка, напоминание о былом величии аристократа, ставшего шулером.
В «Казаках» Л. Толстого и некоторых других произведениях писателя можно услышать из уст солдат стяженное обращение «ВАШЕ БРОДИЕ» и даже «ВАШ-БРОДЬ», заменяющее громоздкие «ваше благородие» и «ваше высокоблагородие».
Внимательный читатель вправе спросить: а к кому обращались с такими часто встречающимися в устах малообразованных людей словами, как «ВАША МИЛОСТЬ» и «ВАШЕ СТЕПЕНСТВО»?
Обе формулы — неофициальные, никакими законами не предписанные. Со словами «ваша милость» чаще обращались к дворянину-помещику или начальнику. «Бьем челом вашей милости», — так начинают свою жалобу на городничего купцы, пришедшие к Хлестакову в «Ревизоре» Гоголя. В «Воскресении» Л. Толстого старик-крестьянин обращается к помещику «ваша милость».
Словами «ваше степенство» обычно обращались к купцам. Так, например, титулуют дворник Грознов своего хозяина-купца в комедии Островского «Правда хорошо, а счастье лучше», трубач, пришедший «лечить» игрой на трубе горьковского Булычева, и т.д. Реже в таких случаях говорили «ваша честь».
Великий знаток русского быта Лесков в статье «Пресыщение знатностью» о надписях на конвертах отмечает: «Пишут купцам: „его чести“, „его милости“, „его степенству“ и даже пишут „его высокостепенству“, а когда просят от них „корму“, тогда титулуют их „высокопревосходительством“.
Зато обращение привилегированных сословий к низшим было самым пренебрежительным, в особенности к крепостным — только по имени, и то в пренебрежительной форме. Официантов подзывали словом «ЧЕЛОВЕК»; произнесенное сквозь зубы, это звучало «челаэк!».
В рассказе Тургенева «Два помещика» Мардарий Аполлонович зовет слуг: «Мишка! Юшка!» Оказывается, что Юшка — «высокий и худощавый старик лет восьмидесяти».
В.Г. Белинский в своем знаменитом письме по поводу «Выбранных мест из переписки с друзьями» Н. Гоголя с гневом и горечью писал о николаевской России как о стране, «где люди торгуют людьми», стране, «где люди сами себя называют не именами, а кличками: Ваньками, Степками, Васьками, Палашками…» Эти формы имен носили тогда откровенно унизительный оттенок.