Что-нибудь эдакое
Шрифт:
Джордж подумал, что столкнулся с грабителем; Эш не подумал ничего, но попытался избавиться от незнакомца. Тот, утратив к этому времени свои припасы, мог действовать обеими руками, а потому левой схватил Эша, правой же дал ему в бок. Эш попытался схватить его за горло, однако Джордж схватил его за уши и как следует крутанул их, что и вызвало первый крик, если не считать того «Ф-ф-ф!», который они издали оба в самом начале. Эш высвободил уши и треснул Джорджа локтем. Джордж лягнул Эша по ноге. Эш снова занялся горлом противника, и дело шло весело, когда Бакстер спустился по ступенькам, споткнулся о ноги Эша, полетел вперед и врезался в другой столик, тоже
Однако врезываться в столики и бить фарфор — дело хлопотное, тут нужно время, нужен досуг. Ни у Эша, ни у Джорджа, ни у Бакстера их не было. Каждый из них боялся объяснений. Первые двое, как сговорившись, отпустили друг друга, попыхтели и скрылись: один — за зеленой гардиной, другой — где-то наверху. Третий высвободился от обломков и пополз к штепселю, который находился недалеко от лестницы. Точнее, он двигался на четвереньках, что безопасней, хотя и медленней, чем обычная ходьба.
Тем временем собирались гости, привлеченные грохотом и звоном. Звучали приглушенные голоса. Бакстер продвигался к штепселю. Он знал, что еще жив, но не более. Остатки сна удачно сочетались с последствиями удара о столик, создавая некоторую отупелость. Он продвигался и на пути коснулся рукой чего-то холодного, странного, необычайно страшного.
Сказать, что сердце у него остановилось, не позволит наука. Сердце не останавливается. Что бы его владелец ни делал, оно бьется как миленькое. Точнее будет сравнение с человеком, который впервые едет в скоростном лифте. Там, где полагалось находиться самым сокровенным органам, была холодная пустота. В горле пересохло. По спине неслись мурашки. Бакстер понял, чего он коснулся.
Как ни болезненно столкновение со столиком, он знал, что рядом дерутся два человека. Обирая осколки фарфора, он слышал удары и пыхтенье. Драка шла не на жизнь, а на смерть. И вот, пожалуйста — мертвое тело. Если б человек лежал без чувств, он не был бы таким холодным.
Бакстер поднял голову и закричал. Он думал, что кричит: «На помощь! Убийство!», но получилось: «А-о-о! У-и-о!» И кто-то ответил ему револьверной стрельбой.
Когда поднялся шум, граф Эмсворт спал здоровым и мирным сном. Проснувшись, он сел в постели и понял, что внизу — грабители. Он зажег свет, вскочил на ноги, взял из ящика револьвер и пошел разбираться, что к чему. Мечтательный пэр не был трусом.
Вниз он прибыл во главе множества родичей, облаченных в пижамы и халаты. Во главе он шел потому, что, встретив их в коридоре, сразу сказал: «Я пойду первым, у меня есть оружие». Они охотно уступили. Не совались, заметьте, не метались, не спорили, а скромно встали сзади. Алджернон Вустер даже воскликнул: «Черт, прекрасная мысль!» — и мягко стушевался, епископ же Годальминский сказал: «Конечно, Кларенс! Воля твоя, веди нас».
Ощутив, что больше ступенек нет, лорд Эмсворт остановился. Царила тьма; грабители, видимо, отдыхали. Потом один из них заговорил очень неприятным голосом. Храбрый лорд не совсем его понял, но получалось что-то вроде: «А-о-о! У-и-о». Вероятно, тайный сигнал. Граф поднял револьвер и выстрелил, ориентируясь по звуку.
К счастью для него, Бакстер пребывал на четвереньках, а то пришлось бы нанимать нового секретаря. Шесть пуль пролетели мимо него. Разместились они так: одна пробила стекло и скрылась во мраке, вторая попала
Отстрелявшись, граф спросил: «Кто там?» — несколько обиженно, словно он свое дело сделал, лед сломал, пора вступить в беседу и незваному гостю.
Бакстер не отвечал, отложив объяснения хотя бы до того времени, когда зажгут свет. Прижавшись всем телом к ковру, он затаился. Щека его коснулась мертвого тела, но он не выдал себя. Да, заморгал; да, задрожал — но не выдал.
Кто-то, скорее всего епископ, сказал там, наверху:
— Вероятно, ты убил его, Кларенс.
Другой голос, кажется — полковника Манта, прибавил:
— Зажгите вы свет!
И все его поддержали.
Свет зажегся в другом конце холла. Шесть выстрелов поднимут и слуг, людские гудели как улей. Женские крики прорезали воздух. Мистер Бидж в шелковой розовой пижаме вел шеренгу лакеев, не столько потому, что хотел вести их, сколько потому, что они его толкали. Сделав это, он крикнул:
— Посмотрите, что там такое!
Дверь открыл Эш. Он далеко не уходил, и шествие его подхватило. Очутившись в холле, на свободе, он включил свет, который осветил полуодетых гостей, осколки фарфора и стекла, улучшенный портрет графини и Бакстера, лежащего рядом с холодным языком. Неподалеку валялись и другие предметы — нож, вилка, солонка, хлеб, пробочник, бутылка.
Первую связную фразу произнес лорд Эмсворт.
— Бакстер! — сказал он. — Мой дорогой, какого черта?..
Родственники испытали глубочайшее разочарование. Пока лежащий не двигался, они еще надеялись, теперь же огорчились. Им нужен был или грабитель, или труп. Грабитель сгодился бы и живым, но Бакстер годился только мертвым. Когда он поднимался, все холодно молчали. Когда он увидел язык, он окаменел.
— Дорогой мой, — проговорил лорд Эмсворт тем тоном, какой приберегал для младшего сына, — если вы не можете дождаться завтрака и лазите ночью в кладовую, постарайтесь хотя бы меньше шуметь. Угощайтесь, прошу вас, но помните, что люди более сдержанные в это время спят. Будет гораздо лучше, если вы попросите, чтобы вам принесли заранее сандвичей или булочек.
Это чудовищное обвинение подействовало на секретаря хуже, чем пули. Достойные ответы метались в его мозгу, но он не мог сказать ни слова. Все смотрели на него с тяжелым укором, Джордж Эмерсон — с нескрываемой ненавистью, Эш Марсон — с предельным недоверием. Взгляд чистильщика ножей вынести было невозможно. Бакстер что-то забормотал.
— Ну что вы, что вы, — прервал его лорд Эмсворт. — Есть хотят все. Меня удивляют только ваши методы. Пойдемте лучше спать.
— Да я… да вы… — залепетал несчастный.
— Спать, — твердо повторил граф.
Гости устремились наверх. Свет снова выключили. Откуда-то от гардины послышался презрительный голос:
— У, жадина! Одно слово — свинья.
Судя по голосу, то был чистильщик, но Бакстер слишком страдал, чтобы это уточнить, и даже не остановился.
— Ночью жрут! — продолжал голос. — Дня им мало!
Ему ответил одобрительный гул.
Глава IX
1