Что природа когда-либо делала для нас? Как деньги действительно растут на деревьях
Шрифт:
Например, она оценила углерод, поглощаемый лесными массивами Великобритании, примерно в 690 миллионов фунтов стерлингов в год. Выгоды, полученные от улучшения качества речной воды, составили около 1 миллиарда в год.
Стоимость защиты побережья, обеспечиваемой водно-болотными угодьями, оценивается примерно в 1,5 миллиарда фунтов стерлингов в год. Стоимость внутренних водно-болотных угодий давала еще 1,3 миллиарда фунтов стерлингов в год.
В течение 2012 года я участвовал в проектах по консультированию правительства Великобритании о том, как лучше всего воплотить эту оценку в механизмы, которые позволят компаниям разрабатывать
Один из подходов, вызывающих растущий международный интерес, - это «компенсация биоразнообразия». Эти механизмы основаны на идее достижения «отсутствия чистых потерь» природы, когда ущерб в одном месте компенсируется защитой или восстановлением в другом месте.
На момент написания существует тридцать девять национальных программ компенсации, ориентированных на идею отсутствия чистых убытков, и еще двадцать пять находятся в разработке.
Они сильно различаются по размеру и амбициям. В США, например, существует национальная программа «банкинга водно-болотных угодий», которая предлагает стимулы для создания новых водно-болотных угодий, чтобы компенсировать те, которые осушены. В Австралии в каждом штате действует схема отсутствия чистых убытков.
Целесообразно проявлять осторожность в отношении схем отсутствия чистых убытков. Некоторые из них создают сомнительные выгоды, и когда на рынке торгуют природой, могут быть непредвиденные результаты. Однако, если они используются в качестве крайней меры после того, как другие альтернативы были устранены, надлежащим образом регулируются и обеспечены эффективной прозрачностью, такие схемы могут сыграть важную и положительную роль.
Ричард Берретт - один из тех, кто видит реальный потенциал в экономических механизмах: «Существуют рынки, например, для замещения водно-болотных угодий, так что при повреждении одного из них создается другое, и люди могут покупать кредиты на водно-болотные угодья, если развитие наносит ущерб существующим. Это создает стимул для организаций восстанавливать водно-болотные угодья, чтобы можно было продавать кредиты.
Это уже рынок объемом 2–3 млрд долларов. То же самое можно сделать и с химическими веществами ».
Эти экономические механизмы, возможно, лучше всего рассматривать как мост через пропасть между нашим краткосрочным подходом и долгосрочными выгодами, которые дает природа. Доступно множество инструментов, и задача состоит в том, чтобы их можно было использовать в достаточном масштабе, что потребует лидерства и дальновидности.
Экономизм и религия
Чтобы идти дальше и быстрее, мы не должны упускать из виду наше культурное отношение к природе и осознавать, что дискурс выходит далеко за рамки дискуссии о конкретных экономических инструментах.
Возьмем, к примеру, значение, которое мы придаем углероду. По очевидным причинам мы считаем углерод в деревьях по большей части бесполезным, в то время как алмазы, сделанные из чистого углерода, обмениваются на огромные суммы.
У алмазов есть несколько промышленных применений, но, учитывая климатические преимущества углерода в деревьях, такая сравнительная оценка совершенно неверна. Экономическая ценность часто представляет собой скорее социальную выдумку, чем рациональную оценку того, в чем заключается реальная ценность.
Во время моего визита в парамо над Боготой в Колумбии, например, чтобы увидеть схему
Но в то время как желтый металл вдохновляет инвестировать в его добычу целые состояния, водные и лесные системы, которые будут затронуты добычей полезных ископаемых, все еще пытаются найти такой экономический статус, который сохранит их нетронутыми, несмотря на их фундаментальное значение для человечества в силу многих факторов, которые они предоставляют.
Имея в виду такие примеры и (иррациональный) отказ многих традиционных экономистов должным образом учитывать природный капитал, некоторые утверждают, что экономика приняла воображаемые ценности до такой степени, что стала религией - «экономизмом».
Паван Сухдев много думал об этом: «В экономике существует негласная религия, до такой степени, что считается, что все можно решить с помощью свободных рынков. Призрак неоклассической экономики и несколько ведущих мыслителей в этой области продолжают оказывать влияние на поколения молодых экономистов, которые работают в государственных казначействах и не понимают, что такое природный капитал. Вопрос в том, как нам решить эту проблему? »
Хороший вопрос - и тот, который напрашивается, о том, откуда берутся наши ценности, особенно те, которые могут генерировать более долгосрочные перспективы.
Как и небоскребы финансовых центров, базилику Святого Франциска в Ассизи можно увидеть издалека. Это символическое воплощение ценностей, которые когда-то были столь же могущественными, как и те, которыми руководствуется современный Лондонский Сити.
И она имеет особый статус, так как носит имя человека, который стал известен в христианской вере за его близость к миру природы. Джотто писал фрески в базилике Святого Франциска, проповедовавшего птицам. Эти знаменитые изображения напоминают нам о его духовной связи с миром природы и его вере в то, что творение было священным даром от Бога.
Это мировоззрение, конечно, лежало в основе христианства. Считалось, что люди встроены в творение и, следовательно, в присутствие Всевышнего. Но времена изменились, и христианство и другие основные религии несколько отошли от своей первоначальной точки зрения и теперь принимают мировоззрение, которое рассматривает природу как совокупность ресурсов, размещенных на Земле для материального служения греховному человечеству.
Я был в Ассизи в ноябре 2011 года, чтобы отметить запуск сети зеленого паломничества, созданной для повышения осведомленности среди десятков миллионов верующих, которые ежегодно отправляются в паломничество к священным местам, от Мекки до Амритсара, от Лугуана до Сантьяго-де-Компостела. Сеть объединяет пятнадцать религиозных традиций и является частью долгосрочной инициативы, координируемой Альянсом религий и охраны природы, чтобы вернуть природу в центр их послания.
Хотя я не исповедую никакой религиозной веры, меня пригласили выступить на этом уникальном многоконфессиональном собрании, и я рассказал о том, как мы должны больше ценить природу, экономически и морально, и как религии могут возобновить духовные отношения с миром природы. Я утверждал, что если бы это произошло, экономическая наука могла бы пойти другим путем.
Конечно, это опасная территория. Великие биологи, такие как Ричард Докинз и Эдвард Уилсон, относятся к числу тех, кто ставит под сомнение роль веры как способа решения экологических и других проблем.