Что скрывал покойник

Пенни Луиз

— Извините, — медленно сказал Гамаш. — Я не могу ответить на ваш вопрос.

Когда старший инспектор надевал плащ, собираясь уходить, к нему подошли Оливье и Габри.

— Мы думаем, что знаем, почему Филипп ведет себя так, — сказал Габри. — Мы написали причину на бумаге. Если мы угадали, не могли бы вы просто кивнуть головой?

Гамаш развернул записку и прочел ее, затем сложил и сунул в карман. Выходя из бистро, он оглянулся на двух мужчин, которые стояли плечом к плечу, слегка касаясь

друг друга. Вопреки здравому смыслу, он кивнул. И никогда не пожалел об этом.

Они смотрели, как Арман Гамаш, хромая, подошел к своей машине, сел в нее и уехал. Габри было очень грустно. Он догадывался, что происходит с Филиппом. Инцидент с навозом лишь подтвердил его догадку. Вот почему они решили предложить Филиппу отработать свой долг перед ними в бистро. Там, где они могли бы наблюдать за ним и где, что еще более важно, он мог наблюдать за ними. Чтобы увидеть и понять, что их отношения вполне нормальны и естественны.

— Ну что же, — Оливье легонько коснулся руки Габри, — по крайней мере, у тебя будет еще один помощник, если ты когда-нибудь решишься поставить на сцене «Волшебника страны Оз».

— Ага, еще один приятель Дороти — это как раз то, что сейчас необходимо нашей деревушке.

— Это тебе. — Из-за спины Клара вытащила большую фотографию, стилизованную, разделенную на цветовые слои с помощью видео и снятую с монитора ее «Макинтоша». Она просияла, когда Питер взял ее в руки, чтобы рассмотреть внимательнее. Но улыбка ее медленно угасла. Он ничего не понял. В этом не было чего-то необычного, он редко понимал ее работу. Но она так надеялась, что в этот раз все будет по-другому. Смысл ее подарка ему заключался и в самой фотографии, и в том, что она доверяла ему настолько, чтобы показать ее. Ее творчество носило глубоко личный характер, и сейчас она обнажила перед ним свою душу насколько могла. Она не рассказала Питеру о засидке для охоты на оленей, а также умолчала о некоторых других вещах, и теперь она хотела показать ему, что была неправа. Она любила его и доверяла ему.

Он молча уставился на странный, причудливый и очень необычный снимок. На нем была запечатлена коробка на сваях, похожая на дом на дереве. Внутри находился камень или яйцо, Питер не разобрал. Это совершенно в духе Клары — во всем оставлять недосказанность и непонятность. И эта штука вращалась. От вида ее у него слегка закружилась голова.

— Это домик-невидимка, — произнесла она таким тоном, словно это объясняло все. Питер не нашелся, что ей ответить. Последнюю неделю у него было такое чувство, словно ему не о чем особенно разговаривать с людьми.

Клара подумала, не следует ли рассказать ему о смысле камня внутри, о том, что он символизирует смерть. Но одновременно объект можно считать и яйцом, символизирующим

жизнь. Чем же он был на самом деле? В этом и устоял скрытый смысл, восхитительное напряжение, ощущавшееся в глянцевой фотографии. До сегодняшнего утра домик на дереве пребывал в неподвижности, но все эти разговоры о застывших людях внушили Кларе мысль, что следует сделать его вращающимся, чтобы он походил на небольшую планету, со своей собственной гравитацией и собственной же реальностью. Как и в большинстве домов, в нем мирно и нераздельно уживались жизнь и смерть. И последний, финальный намек. Дом как аллегория самого себя. Автопортрет совершаемого нами выбора. И нашей мертвой зоны.

Но Питер ничего этого не понял. Даже не сделал попытки понять. Он оставил Клару стоять с ее творением в руках, которое в один прекрасный день сделает ее знаменитой, о чем они сейчас, понятное дело, даже не догадывались.

Она смотрела, как он бездумно побрел по коридору, направляясь в свою студию, и закрыл за собой дверь. Она знала, что однажды он покинет свой благополучный, безопасный и стерильный остров, чтобы вернуться на этот суматошный материк. И когда он сделает это, она будет ждать его, как всегда, раскрыв объятия.

Потом Клара прошла в гостиную, села в кресло и достала из кармана лист бумаги. Он был для священника церкви Святого Томаса. Она вычеркнула в нем первую фразу и аккуратно написала что-то под ней. Потом надела пальто, поднялась на холм к обшитой белыми клинообразными доеками церкви, отдала листок священнику и вышла на свежий роздух.

Преподобный Джеймс Моррис развернул лист бумаги и прочел то, что было написано. Это были указания относительно надписи на надгробном камне Джейн Нил. Вверху страницы было написано: «Евангелие от Матфея, глава 10, стих 36». Эта фраза была вычеркнута, а под нею написано что-то еще. Он принес Библию и отыскал в ней Евангелие от Матфея, главу 10, стих 36.

«И враги человеку — домашние его».

Ниже были другие слова.

«Нежданная радость».

Старший инспектор остановил машину на вершине холма и выбрался наружу. Он взглянул на деревушку, и сердце у него защемило. Он смотрел на крыши домов и представлял себе добрых, хороших, не без недостатков людей, которые жили и умирали в них. Местные жители выгуливали собак, сгребали в кучи неугомонные осенние листья, бегали наперегонки с медленно падающими снежинками. Они делали покупки в универсальном магазине месье Беливо и заходили за длинным французским хлебом в булочную Сары. В дверях бистро Оливье вытряхивал скатерть. Жизнь здесь никак нельзя было назвать суматошной и беспокойной. Но и застывшей она тоже не была.