Что случилось с секретарём Ким? Книга 2
Шрифт:
– Это было очень холодное и крайне тесное помещение, а каждый шаг по полу отдавался ледяной дрожью по всему телу. Ваш сын сидел на корточках на каком-то куске пенопласта в одном из углов комнаты и… Я не уверена, но вроде в начале он сильно злился на меня и постоянно продолжал называть глупой. Скорее всего он ругался на меня за то, что и я оказалась в этом доме. Ещё я помню то, как мы с ним сидели рядом на всё том же куске пенопласта, а за старой дверью то и дело слышался голос какой-то женщины. И ещё… Ещё в памяти остался отвратительный скрип, издаваемый огромным жутким… Пауком…
Ми
– Я была ужасно напугана. Ваш сын даже спел мне детскую песенку, чтобы я немного успокоилась. Затем, он куда-то отошёл и вернулся в комнату с ножницами в руках. Далее я помню только как…
Перед глазами Ми Со промелькнула одна картина. В памяти пронеслась сцена того, как чёрные ножницы с рисунком голубей на ручках что-то перерезали. Вот только что? Этого Ми Со не смогла разглядеть.
– Запомни раз и навсегда, секретарь Ким. Никогда, слышишь, никогда не используй кабельные стяжки. После некомпетентных людей они стоят на втором месте в моём списке самых ненавистных вещей в мире.
– А можно узнать, почему вы их так ненавидите?
– По той же причине, по которой ты боишься пауков.
«Мне больно. Очень больно, Ми Со… Я больше не в силах терпеть эту боль…» – в голове Ми Со раздался голос того мальчика. Она очнулась от воспоминаний только тогда, когда услышала громкие всхлипывания госпожи Чхве. Жена президента плакала навзрыд, закрыв лицо обеими руками, но, взяв из рук девушки салфетки и вытерев ими слёзы, она попросила снова продолжить рассказ:
– Я… Я в порядке, не волнуйся. Рассказывай дальше… Прошу…
Но Ми Со больше нечего было добавить. Она поделилась всеми своими воспоминаниями, которые у неё остались о том событии.
– Когда ваш сын проводил меня до дома, он пообещал, что мы снова встретимся. И сильно хромая, отправился куда-то. Кажется… он был одет в клетчатую коричневую рубашку и джемпер белого цвета.
Из глаз госпожи Чхве градом полились слёзы. Она снова разрыдалась, прикрыв рот руками, словно её терзала нестерпимая боль. Затем, заставив себя улыбнуться сквозь силу, она заговорила:
– Это был не джемпер, а кардиган. Дизайнер Чон Чхве Бон лично сшил его для него. Мы даже не просили его об этом, он сам проявил инициативу, сказав, что хочет создать новый дизайн для нашего мальчика. Ой-ой… Нехорошо хвастаться своим собственным сыном, но каким же красивым ребёнком он был, ты себе даже не представляешь! Господин Чон даже не захотел брать с нас плату, сказав, что ему достаточно уже того, что такой невероятный ребёнок будет носить его одежду. Но я всё равно потом отправила ему подарок вместо денег. Наш мальчик… он… он был особенным с самого детства. Мы всегда думали, что это просто подарок свыше, а не дитя. Поначалу нам казалось, что он просто быстро развивается, но с каждым годом он всё больше и больше отличался от своих ровесников. Разница была просто колоссальной!
Ми Со внимательно вслушивалась в каждое слово, и вдруг выражение её лица едва заметно изменилось.
– Даже не могу передать словами, каким хорошеньким он был, когда выходил тем утром в своей новой одежде и с рюкзачком в руках. Он был настолько красивым ребёнком, что мне даже жалко было выпускать его на улицу… В какой-то момент мне показалось, что на улице холодновато для такого наряда, но пока думала над тем, во что его можно переодеть, он уже вышел из дома. Я тогда ещё подумала, что ничего страшного не случится и что он не замёрзнет за пару часов в школе…
Госпожа Чхве снова заплакала, задыхаясь от нехватки воздуха.
– Мне надо было… Надо было остановить его. Вернуть домой и переодеть в тёплую одежду, не думая о каких-то там дурацких дизайнерских нарядах!
Немного успокоившись, она снова продолжила:
– Те злосчастные три дня я ни на секунду не сомкнула глаз. Я не знала, потерялся ли он или его забрал какой-то незнакомец, но я молила лишь об одном… Чтобы кто-нибудь надел на моего малыша хотя бы тонкую курточку! Мне постоянно казалось, что я слышу его голос, как он зовёт меня и плачет, что умирает от холода. Я думала, что просто сойду с ума за эти бесконечно длинные три дня.
Ми Со крепко сжала руки госпожи Чхве, которая всё продолжала громко плакать навзрыд.
– Он и сейчас ненавидит морозы. Он с самого детства плохо переносил холод, но после того случая стал мёрзнуть ещё больше. Каждый раз, когда температура на улице падает, у меня всегда так болит сердце… Так болит…
Ми Со вздохнула и ещё сильнее сжала руку жены президента, но за время их разговора её ладонь заметно похолодела.
В гостиной наступила тишина: не было слышно ничего, кроме равномерного тиканья настольных антикварных часов.
Вдруг Ми Со осторожно заговорила:
– Вице-президент никогда не говорит о семье. Поэтому я даже и не подозревала о том, что произошло с Сон Ёном.
– Ён Джун когда-нибудь рассказывал о своём детстве?
Девушка довольно надолго задумалась, но затем отрицательно покачала головой и ответила:
– Нет. Единственное, о чём он рассказал, так это своей любимой собаке, которую он воспитывал.
– Ах да. Биг-Бэн-Андромеда-Супер-Нова-Соник.
Ми Со чуть не рассмеялась, когда при такой напряжённой атмосфере услышала это имя. Она не могла поверить, что госпожа Чхве сумела произнесла его полностью, но жена президента потёрла покрасневший от слёз нос и, мягко улыбнувшись, продолжила:
– Доброе было создание. Они с Ён Джуном проводили вместе каждую свободную минуту. Между ними была особая связь.
– Я думала, что он пошутил насчёт такого замудренного прозвища. Неужели он и вправду его так назвал?
– Все в нашей семье называли его просто Счастливчик. Кроме Ён Джуна, естественно.
– Ах вот оно что. А я уж было испугалась.
– Только сохрани это втайне от него, пожалуйста.
Ми Со прикрыла рот рукой и тихонько рассмеялась, а госпожа Чхве улыбнулась вслед за ней.