Что Стражу хорошо...
Шрифт:
– Сказала бы я, чего это стоит. Я бы на них посмотрела, когда им шкурки их детей бы притащили.
Макс отвернулся. Я поняла, что сделала глупость. Детские чешуйки стали для нас ударом, а я только что проехалась по этой ране на танке.
– Прости меня дуру. Просто я сама не своя. Мне все время хочется бежать, а обстоятельства заставляют ползти.
– Я понимаю. Прости Риль, но вот такие у нас с тобой предки. Отца узнала?
– Не-а. Который из них? Который сказал, что вернуть нам детей они не могут?
–
– замялся брат.
– Понятно. Который меня ошибкой назвал. Ласковый у нас папочка. Как будто это не по его воле я вообще на свет появилась, - я вспомнила сидящего передо мной мужчину. Прямые, длинные, темные волосы собраны в хвост. Глаза серые, глубоко посажены. Нос у него с небольшой горбинкой, возможно последствия перелома. Мысленно я позлорадствовала, надеясь, что это моя мама ему по физиономии съездила. Хотя это и маловероятно. Она просто не могла поднять на него руку. Вот мама Макса могла.
– ... я предлагаю спать вместе, - краем уха услышала я.
– ЧЕГО?
– кажется у меня глаза стали размером с блюдце.
– С какого момента ты меня слушать перестала?
– ухмыльнулся братец.
– С момента обсуждения отца.
– Я сказал, что в условиях этого зверского холода я предлагаю спать вместе. Теплее будет. Надеюсь. Мне, признаться честно, надоело по утрам зубами клацать от холода.
– Так вот что меня будит, - хихикнула я.
– Хорошо. Если так станет хоть чуточку теплей, я согласна.
– Ты сегодня письма писала? Нет? Вот садись и пиши. И напиши, про ваш отпуск, как было здорово отдыхать.
– Отпуск? Какой отпуск?
– нахмурилась я.
– Да хоть какой, напиши про тот у моря, когда мы с вами еще ездили. Или про озеро, где вы Сирилла учили плавать, - глаза Макса были прикрыты, и он не заметил промелькнувшего у меня в глазах страха.
Я практически была в панике. Потому что этот отпуск я, конечно, помнила, но все было настолько размыто и нечетко, что казалось, будто прошло лет сто с того момента.
– Макс, - я постаралась, чтобы страх не отразился на голосе.
– А зачем я пишу все это?
– Так надо, - Макс отвернулся к огню.
– Немедленно объясни, - потребовала я.
– Уже началось?
– Макс обернулся ко мне, и я уловила на его лице тень сочувствия.
– Что началось?
– прищурилась я.
– Память. Я надеялся, что ты продержишься дольше.
– МАКС! Что происходит? Мне уже страшно!
– Ладно, этого разговора все равно не избежать. Садись обратно.
Я послушно опустилась в кресло напротив брата.
– Мы переходим в этот мир. Чем дольше мы здесь находимся, тем меньше вероятность, что мы сможем вернуться. Начинается все как раз с памяти. С того балласта, который удерживает нас в том мире. Для нас это супруги, дети, долг перед страной, в конце концов. Далее начнется процесс отделения нашей сущности физически. Сейчас мы с тобой физически
– Что сделает Лин через неделю?
– вспомнила я, наставления брата подруге.
– Это будет зависеть от обстоятельств, - уклонился от ответа брат.
– Что?
– Либо выведет нас из этого состояния, либо...
– Убьет окончательно, - закончила я.
– Как это произойдет?
– Через неделю после их с Лисой возвращения, договаривались мы именно о таком сроке, она даст нам зелье. Я отдал его ей. Если все будет в порядке, мы очнемся.
– В каком случае это будет "не в порядке"?
– В случае если нас не отпустят. Мы не сможем отсюда уйти без позволения Великих. Здесь все по воле Их.
– Макс...
– Риск. Огромный. Но разве ради Лили и Эрреда ты бы на это не пошла?
– Пошла бы. Пойду писать. Пока еще не все забыла.
Уже в дверях я остановилась.
– Я все забуду? Все-все? И как я Дела люблю, и Силю? И Лили?
– Холод рождается в сердце, - глухо отозвался Макс.
В тот день мне стало по-настоящему страшно. Я сидела за своим письмом до поздней ночи. Не могла остановиться. Мне хотелось записать все. Мне было страшно терять воспоминания. Воспоминания о моем счастье, о моем муже, о моих детях. Кто я без них? Я старалась припомнить каждую мелочь, каждую деталь. Звук смеха детей, улыбку мужа, тепло подруг. Эхом отзывались слова сына: "Ты нас забудешь". Откуда? Откуда он мог это знать? Как? Разве это важно?
– Не волнуйся. Как только мы вернемся, ты все будешь помнить, - Макс положил руки мне на плечи.
– Хочешь сказать: "Если мы вернемся", - я повернулась к брату.
– Я не хочу их забывать Макс.
– Я не дам тебе их забыть. Сейчас ты пишешь им. Потом ты будешь перечитывать все это, и твои воспоминания останутся с тобой. Пойдем спать. Завтра будет новый день.
Я встала из-за стола и задула свечу.
– Хочешь сказать новая ночь. Здесь не светит солнце. А твоя память...
– Она тоже будет стираться. Просто намного медленнее.
– Это все из-за того, что я полукровка? Поэтому у меня этот процесс идет быстрее?
– Возможно. Прости Риэль, - Макс улегся в кровать и откинул для меня одеяло.
– Я не знаю, почему так.
– Я еще в пижаму не переоделась, - покаялась я.
– Сейчас переоденусь и приду.
Натянув свою фланелевую пижамку я устроилась подле Макса и постаралась думать о муже. Как я засыпала рядом с ним, как мне было тепло и уютно. Как мне было с ним рядом спокойно. Чувство защищенности. Да. Как я раньше не понимала этого? Вот ведь. Правду говорят. Ценить начинаем, когда теряем.