Шрифт:
Что такое ППС?
Роман
Рассказы
«Всюду – это нигде конкретно. А начать бы с себя: от верхней одежды, до самой сути! Все находится там». Так принято, что ли, у русских сыщиков?
А если сыщик Потемкин прав, поражает одно: «Неужели так много находится в нас?!»
Хроника смутного времени – 1991
Роман
– Товарищ капитан, там Вас хотят видеть…
– Там, это где? Вот
– Да что Вы, там… – спохватился сержант: «Ничего себе, шутки!» – и рукой указал вниз, за окно.
«Не из приятных, конечно, – подумал о собственной шутке Потемкин, – но впредь изъясняться яснее будет, а может не будет…» – и уточнил, – Сколько их, и с чем ждут?
– Да, один человек… Там, на улице ходит и ждет. Ни с чем, – уточнил сержант, и не прощая Потемкину шутки, добавил, – Без ружья, топора, ножа и прочего вооружения! Говорит, что Лемешко. К Вам. Как и что, и какой вопрос, не сказал. Говорить вообще не хочет…
– Не хочет? А зачем же ко мне?
– То есть, хочет, но только с Вами … Сказать, что Вас нет, Вы на выезде?
– Не обманывай. Я к нему выйду.
«С ним, – про себя улыбнулся сержант, – умничайте, а не со мной…»
Тот был крутой фигурой, без башни! Почудил в знак протеста отчаянно и прилюдно. Снял с багажника «Жигулей» телевизор и грохнул его на асфальт. «Произвол!» – всхлипнул разбитый вдребезги, раскатившийся по асфальту цветной телевизор «Рубин» – подарок теще, в Россию.
Граница между Россией и Украиной – явление новое, неожиданное, нелогичное, нехорошее… Но, граница -это запреты. А запреты всегда удобряют почву для свежих, проблем. Философом не был, и не философствовал на эту тему Лемешко: просто лишь вез из Донецка в Курск телевизор в подарок теще. Знал, что запреты новорожденной границы ввели лицензирование на вывоз цветных телевизоров. Не возражая порядку, ходил за лицензией в облсовет. Неудачно ходил: документа не дали, потому что в Донецкой области разрешения на вывоз цветных телевизоров кончились. «Постарайтесь вопрос решить там, на границе» – подсказали ему.
А на границе, как оказалось, выдача разрешений законом не предусмотрена. Те, кто стоят у последней черты, на линии госграницы, без лицензии не выпускают дефицитный товар.
Почва удобрена щедро, проблема росла, на глазах становясь неподъемной, не решаемой просто, по-человечески.
– 150 рублей стоит ваша лицензия, – просит Лемешко, – ну, будьте людьми – возьмите мои 150 рублей. Возьмите, я их плачу, отдаю свой долг, и прошу – возьмите! – протягивает деньги. – И я ничего не должен, прощаюсь и еду?!
Милиционеры, контролирующие последнюю черту государства, денег не берут.
– Оформление вывоза – не наша парафия, не в нашей власти…
– Да я же плачу свою пошлину! Плачу – вот они, деньги.
– К Вам – никаких. Езжайте.
– А это? – указывает на телевизор измученный гражданин. – Ну я ж не хитрю, не прячу, открыто везу. Что я – преступник, контрабандист? Да вы что, ребята, сержанты, инспектора! Или вы не ГАИ, или вы не люди?! Что же – никак?
– Мы, конечно – ГАИ. Но и – только ГАИ. Вас, и Ваше авто выпускаем. А это нет.
– Ах, вот так! Ну я понял вас. Я вас классно понял! Нет, значит нет!!!
И через край багажника на крыше авто, новый еще «в целлофане», телевизор, слетел на асфальт.
«Вот это да!» – стон прокатился в рядах очевидцев.
– Теперь, – переступив через обломки, спросил бунтарь, – я имею право ехать в Россию, к теще?
– Да, – стушевались милиционеры, – конечно. Езжайте!
Бунтарь дико сверкнул глазами и не прощаясь, хлопнул дверцей. Взревел мотор.
***
Обломки телевизора, – несчастного, из перечня товаров, запрещенных к вывозу, остались, колючей памятью на асфальте. И долго, пластик, дерево, стекло, металл – осколками врезаясь в шины, уезжали прочь в чужих колесах. И попадали в запрещенные края, развеивались прахом, и ложились там в асфальт, как в вечность.
А теперь скандалист вернулся и хочет поговорить с «Не мед, – оценил сержант, – Потемкину с ним общаться. Главное – а зачем? Телевизор родить из раскатанных по асфальту обломков? Сказали бы: нет на месте – на происшествие уехал опер…»
Кого винить?
Потемкин в гражданской одежде, Лемешко вежливо уточнил:
– Товарищ капитан, не ошибаюсь?
– Не ошибаетесь, Лемешко. Добрый день.
– Взаимно, добрый! Две минуты хотел бы с Вами поговорить спокойно. Можем?
– Две минуты спокойно? – дружелюбно уточнил Потемкин, – Хватит нам двух минут?
– Лучше бы двадцать. Сегодня, видите – я спокоен. И, лучше не здесь
– Идемте в кафе… – согласился Потемкин.
– Неплохое кафе, – оценил Лемешко, – уютно, тихо… Может быть, коньячку или пива? Я бы не прочь. И пообедал бы. А Вы не в форме – значит Вам можно?
– За Ваш счет?
– Ради бога, не обеднею. Конечно, за мой!
– А по поводу? В знак мировой?
– Мировой? – не смутился Лемешко, – А у нас войны не было. И вины своей я не чувствую. За малодушие стыдно – это есть. Конечно, устроил цирк! Убил, как Тарас Бульба: собственной рукой, свой телевизор. Дефицит… Смешно. И дешевый цирк. Что и кому доказал сиим действом? Но стыдно мне – а почему? Почему же мне?
– Должен Вам объяснить?
– А почему бы нет, капитан?
– Денис Евгеньевич… Я верно говорю?