Что там, за дверью?
Шрифт:
— Послушайте, Дин, — устало сказал Себастьян. — Вы прекрасно знаете, что не звонили, я вам не открывал…
— Вы уверены?
— Послушайте…
Себастьян запнулся, потому что в мыслях возникла картинка… воспоминание… дежа вю… что-то такое, что не могло храниться в его памяти, но и появиться из ничего не могло тоже — в дверь звонили долго, Себастьян не выдержал трезвона и пошел открывать, оставив Памелу в постели, она, наконец, уснула, а он держал ее за руку и думал о том, как жить дальше… Он подошел к двери и посмотрел в глазок, снаружи стоял Форестер, какой-то он был…
Что он спросил?
Себастьян потер рукой лоб и растерянно посмотрел на Форестера. Тот кивнул, хотя и не мог, конечно, знать о том, что промелькнуло в памяти Себастьяна.
— Вспомнили? — сочувственно сказал физик.
— Нет… То есть я помню, что этого не могло…
— Но я ведь вошел, верно?
— Должно быть, я схожу с ума… — пробормотал Себастьян.
— Ради бога! — воскликнул Форестер. — Возьмите себя в руки! Когда с вами случается дежа вю, вы говорите себе: «Я схожу с ума»? Это явления одной физической природы. Просто дежа вю случаются так часто, что для них давно придумали приемлемое объяснение. Даже не объяснение, а название.
— Дежа вю — ложная…
— О'кей! Замечательно! Ложная память. Называйте как хотите. Я пришел сюда из вашей ложной памяти, в некотором смысле это так и есть, не стану спорить. Когда-нибудь, в более пристойной обстановке мы… Послушайте, что там происходит?
Звуки, доносившиеся снаружи, изменились. Если раньше это были отдельные возгласы журналистов, то теперь к ним прибавились долгие звонки в дверь и визг, будто заработала циркулярная пила.
— Им надоело ждать? — сказал Себастьян. — У меня в кабинете есть ружье…
— Только этого не хватало! — замахал руками Форестер. — Еще убьете кого-нибудь!
— Не убью, — замотал головой Себастьян. — Ружье — не заряжено. И патронов у меня нет.
— Тем более. Надо уходить — вот что.
— Уходить? Как? У черного хода наверняка тоже журналисты.
— Конечно. В этой Вселенной. Но есть другие.
— И как мы там окажемся? — насмешливо спросил Себастьян. — Надо что-то выпить? Или у вас есть какая-то машинка в кармане? Я не умею путешествовать по параллельным мирам.
— Нет никаких параллельных миров!
— Вы сами только что…
— Значит, вы ничего не поняли. Послушайте, Себастьян, я мог бы вам сказать, что делать, если бы имел ваш частотный спектр, но у меня его нет, значит, только вы сами…
— Басс, — подала наконец голос Памела. — Басс, пожалуйста, посмотри, что… Они сломают дверь… Позвони в полицию, так дальше невозможно.
— Да, — сказал Себастьян и пошел в гостиную. Форестер, похоже, поплелся за ним, потому что голос его Себастьян продолжал слышать за спиной, он не оглядывался, все, сказанное физиком, может быть, и имело смысл, но не могло помочь, не могло помочь, не могло…
Что-то заело в мозгу, мысль бежала по кругу, повторяясь, как заезженная виниловая пластинка с голосом Карузо, которую любил слушать отец на старом, шестидесятых годов, проигрывателе. Не могло помочь… Не могло…
Себастьяну
И вошло. Будто переключили тумблер, голос Форестера умолк, Себастьян влетел в комнату, и первое, что увидел: прильнувшие к оконным стеклам лица журналистов — один взобрался уже на узкий карниз, его поддерживали двое, и он, направив в комнату телекамеру, пытался показать зрителям крупный план. Увидев вошедшего Себастьяна, оператор направил камеру на него, и Себастьян инстинктивно прикрыл лицо ладонями, в дверь продолжали трезвонить, а звуки циркулярной пилы оказались завыванием полицейской сирены — машина стояла на улице, перегородив проезжую часть.
— Откройте, Флетчер! — крикнули из-за двери. Голос был знакомый. Холидей? Наверно. — Откройте, мне нужно передать повестку! Я не войду, успокойтесь!
— Не открывай, — прошептала Памела, вцепившись Себастьяну в локоть. — Они все ворвутся…
— Где Форестер? — спросил Себастьян. — Ты шла за ним, должна была видеть.
— Форестер? Не знаю, он пошел за тобой, когда ты…
— Он был в коридоре.
— Не было, — сказала Памела.
Себастьян обернулся. Спрятаться в коридорчике было негде, а дверь черного хода была заперта. И опять странное ощущение дежа вю посетило Себастьяна — будто он видел все это и не только видел, но и сам каким-то образом ушел из этого дома через… просто ушел… взял жену за руку…
— Флетчер, вы откроете, наконец? — воззвал из-за двери Холидей.
Себастьян сделал шаг — он привык подчиняться представителям власти. Памела потянула его за локоть — она подчиняться не привыкла. Что-то мог бы подсказать Форестер, но в нужный момент он почему-то решил исчезнуть, и, как бы он это ни сделал, последовать его примеру Себастьян не мог, хотя, возможно, надо было попытаться, это наверняка просто, ведь исчезал и появлялся физик с такой легкостью, будто процесс был не только простым, но и доставлял удовольствие. Нужно сказать слово — как в восточной сказке? Или достаточно подумать — не просто так, а какую-то определенную мысль? Или ничего делать не нужно, все происходит само по известным Форестеру, но совершенно непонятным Себастьяну физическим законам, не зависящим от сознания человека?
Что он говорил о частотном спектре?
— О'кей, — громко сказал из-за двери сержант. — Я кладу повестку в ваш почтовый ящик. У меня два десятка свидетелей. Это покажут в программах новостей, и свидетелей будет миллионов десять. Потом не говорите, что не получили повестку! Всего хорошего, мистер Флетчер!
Кто-то крикнул: «Повторите, пожалуйста! Плохой свет, не видно!», сержант сказал в ответ что-то смешное, раздался взрыв здорового журналистского хохота, а потом все стихло, будто упало на землю плотное одеяло и впитало все звуки. На самом деле всего лишь смолкла циркулярная пила: полицейская машина скрылась за углом.