Что-то не так
Шрифт:
Загудели возмущенные голоса. Конечно, Мортимер Байлисс – записной шут, но всему есть предел. Даже Дж.Дж.Бэньян прикусил губу.
– Ну знаете, Морт!
– Ладно. Мое дело предупредить. Прострелите мою старую седую голову, но теперешнее безобразие – ненадолго. Гадаю по спитой чайной заварке. Мое скромное состояние надежно вложено в государственные облигации, что и вам советую. Когда цена любой грошовой акции взвинчена в десятки раз, рано или поздно случится обвал. Вот я и предлагаю устроить тонтину [1] для сыновей, чтобы хоть одному бедолаге не побираться на вокзале. Разумеется, я не знаю, насколько плутократы
1) Рассказ про тонтину Стивенсон написал совместно с пасынком, Ллойдом Осбурном.
– Конечно, так. Джентльменское соглашение! Это святое.
– Думаю, вы понимаете, что нужно держать язык за зубами. Только намекните, чего лишат священные узы, и вы получите одиннадцать закоренелых холостяков. Генрих XVIII и Брайен Янг [2] остались бы безбрачными, узнай они, что зов сердца обойдется им в миллион зеленых. Ну вот, мое дело -предложить.
Мортимер Байлисс обвел собравшихся ненавидяще-презрительным взглядом, сверкнул моноклем, подлил себе коньяка и откинулся в кресле – ни дать, ни взять Мефистофель, только что предложивший перспективному клиенту интересную сделку. В наступившем молчании можно было бы услышать, как упала акция. Нарушил его Дж.Дж.Бэньян.
2) Брайен Янг (1801-1877) – второй глава секты мормонов. Считается, что он был женат на двадцати семи женщинах и имел пятьдесят семь детей.
3) Где не падет… А.Теннисон. «Королевские идиллии». Уход Артура, 428.
– А что, – сказал он, – по-моему, наш друг Морт советует дело.
2
Прекрасным летним утром солнышко не жалело сил на лондонское предместье Вэли-Филдз, милостиво озаряя обсаженные деревьями улочки, ухоженные садики, старинные ворота и вознесшиеся ввысь телевизионные антенны.
И правильно делало: в Англии вряд ли сыщется более приятный пригород. Здешний житель, майор Флуд-Смит, назвал его как-то в письме «благоуханным оазисом». Майор писал в «Южно-Лондонский Аргус» о зверствах местного Департамента по налогам и тарифам, письмо отдал кухарке, та забыла отправить, нашла через три недели в комоде и сожгла в печи, а издатель все равно бы не напечатал, поскольку оно шло в разрез с линией, которую «Аргус» неуклонно отстаивал; однако – подчеркиваем – в словах о «благоуханном оазисе» майор был совершенно прав. Он попал в точку, угадал самую суть и подметил исключительно верно.
Другие предместья гордятся шикарными магазинами, площадками для катания на роликах, кинотеатрами; Вэли-Филдз специализируется на цветах и траве. Каждую весну здесь сеют больше семян, вытаскивают больше газонокосилок, берут напрокат больше садовых катков и покупают больше патентованной смеси от зеленой тли, чем в любом другом населенном пункте по южную сторону Темзы. Отсюда то сельское очарование, из-за которого – воспользуемся еще раз выражением майора Флуд-Смита – сдохни, не поверишь, что до площади Пикадилли всего семь миль (а по воздуху и вообще пять). Когда выходишь из пряничного вокзала, кажется, что эти-то края и навели Теннисона на мысль об острове-долине Аваллон, где не падет ни дождь [3] , ни снег, ни град, где даже ветр, и тот неслышно веет.
Из всех прелестных уголков Вэли-Филдз (а их так много, что
Двадцать пять лет и девять месяцев, прошедшие с обеда у Дж.Дж.Бэньяна, унесли и хозяина, и почти всех его гостей, но едва коснулись Кеггса. Ученые, возможно, знают, почему дворецкие не старятся, как мы, во всяком случае -внешне. Кеггс, примостивший ноги на скамеечку и посасывающий легкую сигару, выглядел почти в точности как четверть века назад.
Тогда он походил на римского императора, который злоупотребляет мучным, сейчас – на чуть более тучного императора, который отчаялся считать калории и всему на свете предпочитает добрую порцию вареной картошки с хорошим куском масла.
Он так основательно просел в подушку, что, казалось, его поднимет только землетрясение, однако это было не так. Как только открылась дверь и вошла невысокая белокурая девушка, Кеггс, правда, не вскочил, но медленно приподнялся, словно учтивый гиппопотам, выползающий из речного ила. Девушка звалась Джейн Бенедик и доводилась племянницей лорду Аффенхему, у которого Кеггс, вернувшись из Америки в начале тридцатых, служил дворецким вплоть до окончательного ухода от дел.
– Доброе утро, мистер Кеггс.
– Доброе утро, мисс.
Джейн была вполне миловидна – голубые глаза, маленький носик, ладная фигурка – и ничем бы особенно не выделялась, если б не удивительный, редкой красоты голос. В минуты поэтического настроя лорд Аффенхем сравнивал его со звяканьем льда в бокале виски.
– Я бы не стала вас беспокоить, – сказала Джейн, – но они требуют свой завтрак, а я не могу отыскать «Таймс». Это не вы утащили?
Кеггс слегка смутился.
– Я, мисс. Извините. Я проглядывал объявления о бракосочетаниях.
– Вычитали что-нибудь интересненькое?
– Да, мисс, для меня – да. Я узнал, что мистер Джеймс Брустер вчера женился.
– Это ваш друг?
– Сын джентльмена, который много лет назад, в Нью-Йорке, был дружен с моим тогдашним хозяином.
– Понятно. В ранний или американский период вашей жизни.
– У меня появилось что-то вроде хобби – слежу, как складывается семейная жизнь у сыновей тогдашних знакомых Дж.Дж.Бэньяна. По старой памяти, полагаю.
– Такая привязчивость делает вам честь. Бэньяна? Он имеет какое-нибудь отношение к Роско Бэньяну, который поселился в Шипли?
– Это его отец, мисс. Богатейший человек. Как остальные, он много потерял на биржевом крахе 1929-го года, но, по моим прикидкам, после уплаты налога на наследство молодой мистер Бэньян получил миллионов двадцать.
– Ух ты! А дядя Джордж говорит, он торговался, как на восточном базаре. Он ведь не женат?
– Не женат, мисс.
– Ну, подарочек кому-то достанется!
– Думаю, вы правы, мисс, если он не сильно изменился с тех пор, как я служил у его отца. Отвратительнейший был мальчишка.