Что ты сделал
Шрифт:
— Да, он знал, — кивнула я.
Сказал бы Каллум мне об этом когда-нибудь? Неужели всем моим друзьям было известно и они молчали?
— Он предполагал, что я приму его за Майка и захочу… не стану сопротивляться. Я была пьяна, очень сильно пьяна. Ты просто не представляешь, каково это — когда такое делают с тобой, а ты не в состоянии вырваться, не можешь даже пошевелиться… Он придавил мне ноги коленями. Я еле дышала и не могла его увидеть. Было очень темно, все, что я видела, — это джемпер… И еще чувствовала запах…
Наконец
— Что теперь? — спросила я, не зная, как мне вести себя с ней и чего от нее ожидать.
— Мне кажется, я схожу с ума. Я была уверена, что это Майк.
Но ведь я тоже поверила в это.
— Прости меня, — сказала я дрогнувшим голосом. Но в два слова не могло уместиться все, за что я просила прощения. — Я не должна была говорить про тебя то, что говорила.
Ее подбородок вздернулся:
— Но мои обвинения тоже оказалось ложными, Эли. Ведь так?
Я сглотнула.
— Может, и не совсем. Ты же была уверена, что это он.
— Да. И я надеюсь, ты меня поймешь.
— Конечно. Я уже наказана… Меня уволили. Моя карьера окончена.
— Какая путаница… Какая дикая путаница! Что же теперь делать?
— Мы должны обо всем рассказать полиции. Каллум мне признался и теперь вряд ли станет отпираться. А ты можешь заявить, что вспомнила, как все было, и с Майка снимут обвинения.
— Но он же все равно болен.
— Да, очень болен. А Джейк — единственный донор.
Казалось, Карен складывала в голове пазл.
— Ладно! — Она хлопнула себя по бокам, словно пытаясь добавить решительности. — Я это сделаю. Заявлю, что Майк невиновен. А потом мы навестим Джоди. Для этого и предназначены подруги. Она там совсем одна, а так не должно быть.
Вероятно, сейчас она заглянула в прошлое — в тот день, когда родился Джейк, а я утащила Майка из больницы, чтобы немедленно заняться с ним сексом и зачать ребенка. Может, на уровне подсознания я все же понимала, что Джейк — его сын? И была такой эгоисткой, что убедила себя наплевать на все? Я никогда этого не узнаю. Сколько же боли мы с Карен причинили друг другу! Мы — как весы, на обе чаши которых навалили груды камней.
— Ты пойдешь со мной? — спросила Карен, поднявшись. — Поможешь мне, будешь рядом?
— Конечно, — ответила я, и мы двинулись к дверям плечом к плечу.
Эпилог
Ветер покачивал табличку «Продается». Лето подходило к концу. Через пару недель Бенджи предстояло вернуться в школу,
Бенджи ворчал, что не хочет расставаться с друзьями, но, кажется, понимал необходимость переезда. Для Кэсси же это был вопрос жизни и смерти. Она перечеркнет историю с фотографией и попытку покончить с собой. Начнет все заново там, где никто не знает, что с нами произошло.
Она подошла ко мне, когда я стояла в дверях и смотрела на надпись «Продается». Табличка висела рядом с тем местом, где на Карен напал Каллум.
— Тебе грустно, что мы продаем дом? — спросила Кэсси.
— Нет, не очень. Я не представляю, как мы смогли бы жить здесь теперь.
Дом моей мечты, несбыточной мечты. Мне всегда казалось, что я не заслужила его. А теперь он навеки запятнан случившимся с Карен и с Кэсси. И всем остальным.
Мне пришлось расстаться и с надеждой наказать Аарона. Ему и в голову не пришло считать свой поступок скверным, и многие люди согласились бы с ним. Даже Кэсси не была убеждена, что в случившемся нет ее вины — ведь, в конце концов, она сама отправила ему фото. По крайней мере, я больше не наткнусь ни на Аарона, ни на его ужасную мамашу в магазине. Чем больше я думала обо всем, тем сильнее удивлялась, что считала Бишопсдин и этот дом подходящим местом для себя.
Кэсси кивнула и позволила мне обнять ее за плечи.
— Бабуля приедет к нам в гости, когда мы переедем?
Мать прожила у нас целый месяц. Мне очень хотелось бы считать, что наши с ней противоречия остались в прошлом, но этого не случилось. Однако она сумела подружиться с внуками. Видимо, нашла способ показать им свою любовь — как никогда не показывала мне. Простить мать полностью за то, что она никогда не восставала против отца, я не могла. Но обещала себе попытаться понять ее, памятуя, как сама отчаянно цеплялась за привычную жизнь.
Майк уже переехал в Лондон. После трансплантации он быстро пошел на поправку и уже на следующий день очнулся в здравом уме, полный раскаяния. Мы пришли к выводу, что наш брак спасать не стоит. Как и в случае с домом, возвращение к прошлому было невозможно. Майк поселился в квартире неподалеку от той, куца переезжали мы. На работе он восстановился, и его босс, похоже, теперь стыдился своих сомнений.
Карен и Джейк вернулись в Бирмингем, и я не знала, когда увижу их снова. Слышала, что Джейк перенес трансплантацию не так легко, как мы надеялись, и несколько раз ему пришлось снова ложиться в больницу. До суда его выпустили под залог, и я рассчитывала, что ему вынесут мягкий приговор, учитывая, что он сделал для Майка. Я старалась не чувствовать себя виноватой по отношению к нему.