Что я без тебя…

Макнот Джудит

– Ну как, кончили обозревать меня?

– Я просто восхищался вами.

Шеридан шла сюда, готовая ответить вызовом на вызов, жаждавшая этого, но уже дважды потерпела неудачу. Первый раз, когда он остановил на ней дерзкий и в то же время восхищенный взгляд своих голубых глаз, и второй – когда с улыбкой сделал ей комплимент. Напомнив себе, что он всего лишь бездушное властное животное и что она не собирается выходить за него замуж, независимо от его восхищенных взглядов и нежных слов, она не без иронии обратилась к нему:

– Полагаю,

вы не для того вызвали меня, чтобы я лицезрела вашу светлость?

К ее удивлению, он никак не отреагировал на эту колкость и с довольно веселым видом, слегка поклонившись, ответил:

– Для этого, признаться, у меня было несколько причин.

– И что же это за причины? – с каменным выражением лица поинтересовалась Шеридан.

– Прежде всего я хочу извиниться.

– Неужели? – пожала она плечами. – За что?

Тут уж Стивен не смог удержаться и расплылся в улыбке. Да, ничего не скажешь. Девушка с характером. Сколько силы воли! Сколько гордости! Ни один мужчина не посмел бы с ним разговаривать в таком тоне, не говоря уже о женщинах, то и дело расставляя ему ловушки.

– За резкость в нашем последнем разговоре и еще за то, что не навещал вас с тех пор, – ответил граф.

– Я принимаю ваши извинения. Теперь, надеюсь, я могу удалиться к себе?

– Нет, – сказал он, неожиданно раздосадованный ее смелостью. – Я должен… точнее, я хочу… объяснить свои поступки.

– Что же, попытайтесь, это даже любопытно. – Она пренебрежительно посмотрела на него.

«Смелость в мужчине – превосходное качество, смелость в женщине хуже, чем боль в заднице», – подумал Стивен.

– Я и пытаюсь. – Он сделал ударение на слове «пытаюсь», и Шеридан с удовлетворением отметила про себя, что граф теряет самообладание.

– Ну-ну, продолжайте. Я слушаю.

– Может быть, присядете?

– Может быть. Это зависит от того, что вы скажете.

Стивен нахмурился и прищурил глаза, но голос, когда он заговорил, оставался спокойным.

– В тот вечер вы, наверное, видели, что я… что между нами не было того… чего, возможно, вы ждали от жениха.

Шеридан не имела ничего против этого заявления и ответила поистине царским, едва заметным кивком головы, означавшим всего лишь легкий интерес к его объяснениям.

– На это есть своя причина, – сказал Стивен, смущенный тоном ее разговора, и стал излагать единственное логичное и приемлемое объяснение, которое ему удалось придумать.

– Когда я навещал вас в последний раз, мы поспорили. Но пока вы были больны, я об этом не думал, а теперь меня это снова стало тревожить, вот почему я, наверное…

– Холодны и безразличны? – подсказала она, но уже не с гневом, а скорее с обидой и беспокойством.

– Именно так, – согласился он.

Наконец она села, и Стивен испытал облегчение, решив, что больше не придется препираться и врать, однако ошибся.

– О чем же мы спорили?

Ему следовало бы знать, что дерзкая рыжая американка,

совершенно непредсказуемая в своих поступках и не питающая никакого уважения ни к титулам, ни к нормам приличия, способная появиться на людях в пеньюаре, будет и дальше конфликтовать с ним, вместо того чтобы принять его извинения и завершить дело миром.

– Речь шла о вашем настроении.

– О моем настроении? И что же в нем было такого? – Она удивленно уставилась на него своими серыми глазами.

– Я нашел, что оно… является предметом для спора.

– Ах вот оно что.

Стивену, казалось, будто он слышит, как она возмущается тем, какой он мелочный и злопамятный, если до сих пор помнит их спор. Хотя она была тогда так больна.

Она стала внимательно изучать свои сложенные на коленях руки, чтобы не смотреть на него, и спросила нерешительно, разочарованным тоном:

– Вы считаете меня вздорной?

Она сидела понурившись, втянув голову в плечи, и, глядя на нее, Стивен снова почувствовал прилив нежности, которую эта женщина в нем вызывала, что было совсем ему не свойственно.

– Нет, конечно, – невольно усмехнувшись, ответил Стивен.

– Я и сама заметила, – уже без прежней резкости произнесла она, – что в последние дни настроение у меня часто менялось.

Уайткомб сказал, что находит ее просто восхитительной, но, по мнению Стивена, он явно недооценивал девушку.

– В сложившихся обстоятельствах это можно понять.

Шеридан подняла голову и внимательно посмотрела на Стивена, будто тоже попыталась по-новому оценить его.

– Не могли бы вы поточнее объяснить, из-за чего между нами разгорелся спор?

Снова очутившись в ловушке, Стивен потянулся к хрустальному графину с шерри, стоявшему на подносе с напитками, лихорадочно соображая, что ответить, как утешить и успокоить ее. И тут его осенило.

– Мне показалось, что вы уделяете слишком много внимания другому мужчине. И я вас приревновал. – Следует сказать, что ни разу в жизни граф не испытал этого чувства. Но женщинам нравится, когда их ревнуют. И Шеридан не была исключением. Стивен понял это, когда искоса посмотрел на нее. Она явно повеселела, и Стивен с облегчением констатировал, что хоть в чем-то Чариз Ланкастер похожа на других женщин. Пряча улыбку, он налил Чариз шерри и, когда повернулся, чтобы протянуть ей маленькую хрустальную рюмочку, увидел, что девушка сидит опустив голову.

– Шерри?

Она вскинула голову, охваченная безотчетным восторгом:

– Простите?

Он протянул рюмку, но она даже не взглянула на нее и выжидающе смотрела на него.

– Хотите вина?

– Нет, благодарю вас.

Он поставил рюмку на столик.

– А мне показалось, вы сказали «да».

Она покачала головой.

– Я думала, вы назвали меня… Шерри!.. – воскликнула она, вскочив на ноги и сияя. – Я думала, вы назвали… я хочу сказать, что это я. Видимо, так меня называли, так…