Что я сделала ради любви
Шрифт:
– Я не покажусь им в таком виде.
– По-моему, это ты решила не заботиться о своем имидже.
– Существует огромная разница между равнодушием к своему имиджу и походом в приличный ресторан в грязных шортах и тапочках.
Еще трое фотографов напирали на машину. Остальные пробирались между мчащимся по мостовой транспортом, чтобы добраться до добычи.
– Мы не идем в ресторан, – заверил Брэм. – И по-моему, ты выглядишь прекрасно.
Он выскочил из машины, передал пачку банкнот швейцару и пробился через толпу вопящих фотографов, чтобы
Футболка и шорты, всклокоченные волосы, никакого макияжа… и муж, который, возможно, любит ее, но скорее всего – нет.
Окончательно потеряв чувство реальности, Джорджи вышла.
И тут разразилось столпотворение. Парочку так давно не видели вместе, что все папарацци принялись немедленно их «расстреливать».
– Брэм! Джорджи! Сюда!
– Где вы были все это время?
– Джорджи, скажите, Мел Даффи солгал насчет вашей встречи?
– Вы беременны?
– Вы все еще вместе?
– Что это с вашим костюмом, Джорджи?
Брэм обнял ее за талию и повел через толпу к крыльцу отеля.
– Дайте нам вздохнуть, парни! Сделаете вы свои снимки, Только не толпитесь!
Пешеходы пялились на них, обедающие вытягивали шеи, а тройка безупречно одетых дизайнеров сумок прервала разговор, чтобы уставиться на парочку. Джорджи уже подумывала, не позаимствовать ли у них помаду, но было нечто безумно раскрепощающее в том, чтобы стоять в таком виде перед всем миром.
– Кому нужны пресс-конференции, когда у нас есть «Айви»? – прошептал ей на ухо Брэм.
– Брэм, я…
– Слушайте все! – Он повелительно поднял руку.
У Джорджи голова шла кругом, и все же она каким-то образом умудрилась скривить губы в ухмылке Скутер, однако тут же взяла себя в руки. Никакого притворства. Она была рассержена, взбудоражена и изнемогала от боли в желудке, но ей плевать, если об этом узнают все.
Поэтому она позволила всем своим чувствам отразиться на лице.
Толпа затопила тротуар. Защелкали затворы камер. Непрерывно трещали вспышки.
Брэм снова заговорил, перекрывая шум:
– Все вы знаете, что три месяца назад мыс Джорджи поженились в Лас-Вегасе. Но вот чего вы не знаете…
Она понятия не имела, что он задумал, и ей было безразлично. Пусть мелет все, что придет в голову. Всякая ложь будет на его совести.
– …Вы не знаете того, что мы стали жертвами пары коктейлей, сдобренных наркотиками, и что до памятной вечеринки мы люто ненавидели друг друга. С тех пор нам пришлось изображать влюбленных.
Джорджи вскинула голову. Может, она ослышалась? Брэм готов стоять на крыльце «Айви», разоблачая их заговор?!
Оказалось, что так оно и есть. Он рассказал все – в сжатой форме, разумеется, – не упустив ни единого факта, даже гнусной сиены на пляже.
Она рассматривала его решительно выдвинутый подбородок и невольно вспоминала постеры с великолепными киногероями, что висели на стене его офиса.
Папарацци привыкли чаще иметь дело с ложью, чем с правдой, и не поверили ни единому слову.
– Решили навешать нам лапши
– Ничего подобного, – покачал головой Брэм. – Джорджи вбила себе в голову, что отныне должна вести честную жизнь. Должно быть, насмотрелась ток-шоу Опры [29] .
29
Опра Уинфри – ведущая популярного телевизионного ток-шоу, первая негритянка-телеведущая.
– Джорджи. Это вы подбили Брэма на такое?
– Нет, конечно!
Они нападали, как стая шакалов, трусливых и злобных, но Брэм сумел перекричать всех:
– Отныне мы говорим вам только правду, но не рассчитывайте, что станем исповедоваться как на духу. Мы скажем вам только то, что хотим сказать, даже если возникнет необходимость продвигать картину и нам понадобится реклама. Что же до будущего этого брака… Джорджи хочет уйти от меня. А я люблю свою жену и из кожи вон лезу, чтобы уговорить ее передумать. Пока это все, что вам удастся услышать от нас обоих. Понятно?
Репортеры буквально обезумели. Каждый старался протолкнуться вперед. Брэму каким-то образом удалось отшвырнуть двоих. При этом он обнимал Джорджи так крепко, что оторвал от земли и она потеряла один из шлепанцев. Швейцару удалось открыть дверь машины, и Джорджи скользнула внутрь.
Отъезжая, Брэм едва не задавил двух фотографов, повисших на капоте.
– Не желаю больше слышать ни слова о скрытых мотивах, – прорычал он. Мрачная физиономия и угрожающие нотки в голосе не оставляли места возражениям. – Собственно говоря, я вообще не желаю разговаривать.
Что же, ее это устраивает, тем более что она вообще не знает, что сказать.
Целая кавалькада машин проводила их до дома. Брэм открыл ворота пультом, промчался к гаражу и выключил зажигание. Тишину в машине нарушало только тяжелое дыхание Брэма. Он открыл «бардачок» и вынул DVD.
– Вот поэтому я не смог прийти к тебе раньше. Вот это еще не было готово. Я хотел отвезти тебе сегодня. – Он положил диск ей на колени. – Посмотри его, прежде чем станешь принимать глобальные решения относительно нашего будущего.
– Не понимаю. Что это?
– Полагаю… можно сказать, что это… мое любовное послание тебе.
Он вышел из машины.
– Любовное послание?
Но Брэм уже исчез за углом дома.
Джорджи взглянула на диск и прочла надпись: «Скип и Скутер, уходящие под землю».
«Скип и Скутер» закончился на сто восьмой серии, но на диске было отмечено, что это сто девятая серия.
Прижимая DVD к себе, Джорджи скинула второй шлепанец и босиком побежала в дом. У нее не хватило терпения возиться со сложным оборудованием в кинозале, поэтому она отнесла импровизированное любовное послание наверх и сунула в DVD-плейер в спальне Брэма, а сама уселась на кровати, обхватила руками колени и с сильно колотящимся сердцем подняла пульт.