Что за жизнь у нас такая?
Шрифт:
– Слушай, Егоровна, звякни Витьку. Скажи, что женщине нужен плотник. Пусть отпустит его завтра с утра на вызов . . .
– Ты что, Василич, обалдел? – возмутилась еще не остывшая Егоровна. – Это я буду указания начальству давать? Кто я такая?
– Не шуми. Что тут такого . . . какие указания? Просто скажи, мол, вызов есть . . .
– Нет, посмотрите на него, люди добрые, – развела руками Егоровна, – ты же знаешь – плотник на объекте.
– Поможет женщине и вернется на объект.
Диспетчерша нервно развернула шоколадную конфету:
– Не стану я
Василич как-то виновато пожал плечами и удалился в прокуренную бытовку. Расстроенная, так и не добившаяся внятного ответа, Любовь Владимировна, со слабо тлеющей надеждой на благоприятный исход, медленно направилась к дому.
– Вижу, вижу вас опять отшили, – с долей иронии встретила хозяйку Нина Кузьминична, – чем на этот раз прикрылись?
Никак не реагируя на слова гостьи, Любовь Владимировна скинув шлепанцы в прихожей, сразу прошла на кухню. Там из ящичка достала таблетку, потом налила в стакан кипяченой воды из чайника и, накапав туда корвалола, махнула все одним махом. Специфический запах лекарства тут же нехотя поплыл по квартире, символизируя собой неблагоприятную атмосферу в доме, наличие человека находящегося на грани нервного срыва. Прошлепав босиком к креслу, пожилая женщина, устало, буквально повалилась на него.
– Вы о чем-то спрашивали, Нина Кузьминична? У меня гул в ушах стоит, плохо слышу, – осипшим голосом поинтересовалась женщина.
– Что сказали на «приеме»?
– Оказывается плотника не вызывают, с ним договариваются частным образом . . .
– Договорились, надеюсь . . .
– Нет. Он, понимаете ли, на объекте . . . правда на каком не говорят . . .
– Это как раз понятно на каком . . . у начальства дачу строит . . . или квартиру ремонтирует . . . Говорят время другое, строй изменился, люди новые. Фигня все это. Ничего у нас не изменилось. Как отрабатывали барщину, так и отрабатывают. Как не было совести, так и не народилась . . .
Любовь Владимировна, кряхтя и сопя, вылезла из объемного кресла.
– Нина Кузьминична, будьте добры, пожалуйста, принесите подушку из спальни. Я здесь на диване полежу. Голова уж очень сильно кружится и гудит . . .
Нина Кузьминична торопливо поспешила в комнату. Помогая расстроенной соседке удобней устроиться, приговаривала:
– Полежите, полежите, дорогая. Может что принести? Может лекарства какие . . . может в аптеку сбегать? Или, наверно, лучше всего «Скорую» вызвать?
– Не надо ничего . . . спасибо . . . я уже выпила . . . полежу и пройдет.
– Надо кончать с этим экспериментом, – накрывая ноги прихваченным пледом, вслух рассуждала участливая соседка. – Хватит вам над собой издеваться. Позвоните Юрке, он в раз решит больной вопрос.
– Не сдамся . . . Теперь дело принципа . . . нельзя так оставлять . . . нет, нет завтра пойду, – бормотанье становилось все тише, веки сомкнулись, – Завтра пойду . . . Витька найду . . . пойду . . . найду . . .
Старческие, бесцветные губы еще что-то вяло шептали,
Утром следующего дня решительно настроенная, будто перед самым важным боем, от которого зависит ни много, ни мало, а целая жизнь, все в той же поношенной одежде, Любовь Владимировна звонила в известную дверь. Соседка, памятуя о вчерашнем недомогании, попыталась, было, отговорить упрямицу, но та раздраженно огрызнувшись, ступила на лестничный марш. Оставалось только одно – выдвигаться на пост.
Еще минуя распахнутые ворота хозяйственного двора, посетительница приметила на рыльце, перед дверью диспетчерской, курящего мужчину. Присмотревшись, с удивлением узнала в нем вчерашнего Василича. Тот, издали заприметив знакомую, расплывшись в улыбке, махнул ей рукой. Когда женщина подошла ближе, сбивчиво поприветствовал:
– А я тут вас поджидаю . . . Вы вчера такая расстроенная ушли . . . Вам, наверно, и помочь то некому . . . Вот, решил, так сказать . . . подсказать.
– Вы то чем помочь можете? – не поняла женщина.
– Хотя бы подскажу, в случае чего, что к чему. Вы наверняка и Витька никогда не видели. Пройдете мимо и внимания не обратите . . . Я вам его покажу . . .
По площадке хозяйственного двора в своих заботах мелькали люди. Они внезапно появлялись и исчезали то в проеме ворот, то в дверях здания, то, огибая кирпичную коробку, растворялись в неизвестности. С Василичем то и дело здоровались, видимо, здесь он был личностью известной и бесспорно уважаемой.
В ворота медленно вкатилась «Лада Калина» серого, грязно-мышиного цвета. Она неторопливо, обстоятельно припарковалась ближе к забору, из распахнувшейся двери вывалился высокий, полный мужчина лет сорока пяти. Изрядно потрепанные джинсы то ли давно не стиранные, то ли окончательно заношенные, свисали из-под внушительно округлого живота. Растянутая во все стороны светлая тенниска с поперечными зелеными полосам и, определенно, поддельным крокодилом на груди, визуально дополнительно укрупняли и без того объемную фигуру. Полное мясистое лицо с бледными глазами, бесцветными ресницами и бровями, дополняло образ одновременно большого в размерах и совершенно безликого человека. Василич взглядом указал на приближающегося мужчину.
– Это и есть Витек. Вы здесь, на улице с ним говорите . . . там, в бытовке не дадут.
Любовь Владимировна подступила к мастеру:
– Здравствуйте . . . Извините, я к вам . . .
Тот остановился, недовольно буркнув себе под нос:
– Уже и на улице от вас житья нет.
Не вдаваясь в смысл сказанных слов, а скорее всего, просто не расслышав их от нахлынувшего волнения, выпалила на одном дыхании:
– Мне бы плотника в двери замок поменять . . .
Мысли в голове Витька, как и сам он, впрочем, не отличались подвижностью. Он, тупо уставившись на носки потрепанных кроссовок, протянул: