Что знает ночь?
Шрифт:
Чтобы подтвердить очередной вывод, профессор Синявский достал маленький красный шарик из левого уха Минни, у них на глазах превратил его в три зеленых и жонглировал ими, пока они не стали желтыми, причем никто не заметил, как это произошло.
Для Захари все эти фокусы больше не тянули на магию. Перед уроком его мир изменился; ранее казавшееся невозможным теперь стало реальностью.
Наоми сомневалась, что человеческое существо действительно может понять математику, они просто притворялись, что все понимают, а на самом деле в голове у них царил такой же хаос, как и у нее. Математику она воспринимала гигантской мистификацией, и все, кто в ней участвовал,
Помимо потери времени, математика нагоняла жуткую скуку, но Наоми пыталась притворяться, будто понимает все, о чем лопотал этот милый профессор Синявский, и притворялась, будто слушает этого обаятельного человека. И чаще всего ей удавалось его одурачить, то есть, возможно, ее ждало сценическое будущее. И обманывая гениального русского, который верил, что завладел ее вниманием, думала Наоми о волшебном зеркале, спрятанном в кладовке, и задавалась вопросом, а не слишком ли они поторопились, убрав его из их комнаты.
«Теперь я знаю тебя, моя маленькая невежественная сучка».
В памяти, так же четко, как на компакт-диске, звучал этот голос, от которого по коже бежали мурашки, обращенный к ней и только к ней, и он по-прежнему ее пугал. Но она понимала, что не должна судить обо всей огромной и волшебной стране, которая лежала за зеркалом, только по этим восьми словам, произнесенным, возможно, злым, но определенно невоспитанным существом. Грубых людей хватало и по эту сторону зеркала, и злых тоже, но весь этот мир не был грубым и злым. Если за зеркалом действительно находилось волшебное королевство — настоящее волшебное королевство, не очередной Диснейленд, — его населяли самые разные люди, и добрые, и злые. Она, вероятно, слышала голос злого колдуна, возможно, заклятого врага доброго и благородного принца этого королевства, и в этом случае он так говорил с ней лишь с одной целью — отпугнуть ее, удержать подальше от принца, который нуждался в помощи, и от славного будущего.
Долгие годы, чего там, целую вечность Наоми грезила о том, чтобы найти дверь в более волшебный мир, чем этот, и теперь, найдя именно такой портал, она позволила обычной восьмилетней тупице с недоразвитым мозгом отпугнуть ее от путешествия, ради которого она и появилась на этом свете. Надо держать ухо востро с этими малолетними родственниками. Не успеешь оглянуться, как тебя уже заразили своими детскими страхами.
Вечером, после того как Минни заснет и больше не сможет ее пугать, Наоми решила вернуться в кладовку, чтобы продолжить исследование зеркала. Она не собиралась входить в него и совать руку. Не собиралась даже прикасаться к нему. Но считала, что просто обязана — ради себя, ради своего будущего — посмотреть, не удастся ли ей связаться с принцем, который, возможно, ждет ее на той стороне. Колдун — кем бы он ни был — сумел каким-то образом «позвонить» ей с той стороны, и она его звонок приняла. Может, если теперь она «позвонит» сама, если встанет перед зеркалом и попросит соединить ее с принцем, истинным правителем той страны, принц заговорит с ней, и у нее начнется новая, волшебная жизнь.
Минни видела, что Наоми что-то замышляет.
Надвигалась какая-то большая беда. Минни так хотелось, чтобы был жив старина Уиллард, лучшая собака в мире.
26
В доме Лукасов определенно не хватало света, словно грех убийства сгустил воздух и солнечный свет мог протиснуться внутрь лишь на считаные дюймы от оконных стекол.
Переходя из комнаты в комнату, Джон прежде всего щелкал выключателем. Не выдержал бы второго обхода дома в тенях.
Гостиная, переоборудованная в спальню прикованной к инвалидному креслу Сандры, ранее его не заинтересовала, потому что здесь никого не убили. Теперь он кружил по ней в поисках вещей, которые Сандра могла бы купить в «Галерее Пайпера», и находил их повсюду.
На прикроватной тумбочке стояла хрустальная кошка. Ее полукругом окружали зеленые свечи, какие продавала Анна-Лена.
В ящике прикроватной тумбочки он нашел десяток пузырьков с травяными капсулами. Плюс благовонные палочки, фарфоровый подсвечник, коробку деревянных спичек.
Джон увидел уголок чего-то темного, выступающего между двумя подушками. Вытащил красный мешочек с ароматизированной салфеткой.
К его удивлению, запах от мешочка шел слабый и какой-то неприятный. Он не мог идентифицировать аромат, но чем чаще подносил мешочек к носу, тем сильнее его мутило.
Книжные полки окружали камин, над которым висел телевизор с плоским экраном. Вместо книг на полках стояли разнообразные хрустальные кошки, шары и обелиски.
Лукасы держали и двух настоящих кошек, которые удрали из дома в вечер убийства. Британских короткошерстых, звали их Красотка и Пушок.
На журнальном столике стояла жеода, черная корка с красными кристаллами. В магазине жеоды выглядели замечательно, здесь Джон будто смотрел в раззявленную пасть, ощерившуюся сотнями окровавленных зубов.
Все, что сверкало в магазине на Четвертой авеню, в этом доме казалось темным. Все, что там бодрило, здесь вгоняло в тоску.
На каминной доске выстроились стеклянные подсвечники с толстыми свечами, в основном зелеными, несколькими синими, одной черной.
Кроме спальни, он нашел товары из «Галереи Пайпера» на кухне. Одну из полок кладовой занимали уставленные в два ряда баночки с сушеными травами. По центру кухонного стола на подставке из красного дерева стоял хрустальный шар в окружении трех наполовину оплавленных свечей.
В кабинете, где Роберта Лукаса убили молотком, Джон не нашел ни свечей, ни хрустальных фигурок, ничего из галереи.
И наверху в комнате бабушки товары Анны-Лены отсутствовали.
Джону очень не хотелось возвращаться в спальню Селины, где для его мысленного уха кровать пропиталась не только кровью, но и криками. Но ему требовалось узнать, не приобрела ли она чего в галерее. В прошлый раз он мог проглядеть эти покупки, не понимая, насколько они существенны.
Он ничего не нашел, получив еще одно подтверждение, что колокольчики-каллы остались там после того, как Билли позвонил в них над трупом сестры. Селина стала его четвертой и последней жертвой.
В комнате Билли на полках с книгами устроились две хрустальные ящерицы — зеленая и прозрачная — и синий обелиск. Прикроватный столик украшала жеода из вулканической породы с сиреневыми кристаллами аметиста. Две ароматические свечи толщиной в три дюйма в стеклянных подсвечниках стояли на письменном столе Билли.
Раньше Джон не обратил внимания на эти вещи. Теперь они заинтриговали его.
Вероятно, мать-инвалид, Сандра, и ее сын — который вроде бы ее обожал — прониклись идеей, что пропагандируемая Анной-Леной натуротерапия поможет им «процветать во всем».