Что знал Сталин
Шрифт:
На просьбу Берия Сталин ответил: «Расстрелять всех, указанных в данном списке». На заседании 13 февраля 1942 года особое совещание НКВД приговорило всех к смертной казни, и 23 февраля, в День Красной Армии, они были расстреляны. [543]
А что же стало с тремя главными участниками тех событий, которые описаны на этих страницах? Павел Михайлович Фитин прошел всю войну как руководитель внешней разведки НКВД/НКГБ. Его управление больше концентрировало свои разведывательные усилия на сборе информации в союзных и нейтральных странах, чем в тех странах, которые были оккупированы Германией. Его самые продуктивные резидентуры были в Лондоне, Нью-Йорке, Вашингтоне и Оттаве. Без сомнения, лондонские агенты были лучшими источниками по планированию послевоенной оккупации Германии, которая уже являлась главным интересом для Сталина. Они также предоставляли информацию по атомному оружию, теме, которая к 1944–1945 годам была увеличивающейся заботой Сталина, и которой люди Фитина отдавали высший приоритет. Как указал историк Дэвид Холлуэй, «советская разведка имела ясную общую картину Манхэттенского проекта». В феврале 1945 года нарком государственной безопасности Меркулов, все еще начальник Фитина, доложил Берия, что «исследования ведущих английских и американских ученых показали, что создание атомной бомбы является осуществимым». К июню 1945 года источники Фитина предоставили детали по плутониевой бомбе, которую вскоре должны были испытывать. Успех этого испытания, проведенного
543
Печенкин, «Черные дни». Имена всех тех, кого судили 13 февраля 1941 г. и казнили 23 февраля, содержатся в сталинских списках «Мемориала».
544
David Holloway, Stalin and the Bomb (New Haven 1994), 105, 107, 116.
Почему? К середине 1946 года Фитин стал очень опытным и эффективным руководителем разведки. Его заслуги во время и в конце войны были выдающимися. Он никогда не ввязывался в игры политической власти, которые могли вызвать раздражение Меркулова, Берия или Сталина. Он знал свое место и принимал его как хороший сталинский бюрократ. Тем не менее, в последние недели перед германской агрессией он без сомнения стал занозой в креслах Берия и Сталина. Соответственно, в марте 1946 года, когда СССР отбросил пролетарское наименование «народный комиссариат» и создал новые «министерства» по западному образцу, они, похоже, узрели свой шанс. Казалось логичным, что бывший начальник военной контрразведки Виктор Абакумов, который теперь стал министром госбезопасности, должен был иметь право набрать свою собственную команду, включая нового начальника внешней разведки. Фитин лишился места. Было заявлено, что его личная жизнь не соответствовала должности начальника разведки: он сошелся с молодой женщиной, известной спортсменкой (они поженились в 1963 году и оставались вместе до смерти Павла Михайловича в 1971 году). [545] Его друг рассказывал, что после его увольнения (в результате чего он также лишился служебной квартиры и дачи) Фитин болезненно переживал невозможность быть в центре дел, и жил в стесненных обстоятельствах. [546] Следующим назначением Фитина с сентября 1946 по 4 января 1947 года была должность заместителя уполномоченного МГБ СССР в Германии. Причина этого назначения неизвестна. [547] В январе 1947 года его направляют в Свердловск на должность заместителя начальника УКГБ по Свердловской области, где он служит до сентября 1951 года. Это было явным понижением. По сообщениям, Берия приказал выгнать его из госбезопасности без пенсии «так как у него не хватало выслуги лет», но Фитин получил направление в Казахскую ССР, где стал министром государственной безопасности республики. После смерти Сталина в марте 1953 года и возвращении Берия на пост руководителя спецслужб, Фитина возвращают в Свердловск, где он работает до июля того же года начальником УМВД, после чего его отправляют в запас «по неполному служебному соответствию». [548]
545
Интервью с Сергеем Кондрашевым, 11.08.2003.
546
Знай наших — Центральный еврейский ресурс,bin/fam mopus.pl?actlion=print&id=792&mode=mat. (accessed 3.11.2003). Фитин снимал комнату недалеко от Палашевского рынка и должен был сам разгружать купленный для отопления уголь.
547
Колпакиди и Прохоров «Империя ГРУ», кн. 1, 112–113. Назначение могло быть связано с открытием, что лучшее месторождение очень необходимого урана для бомбы Сталина был в Советской зоне Германии, но это предположение.
548
Там же. См. так же Т.В. Самолис «Ветераны внешней разведки (Краткий биографический справочник)», (М. 1995), 153–155.
В 1954 году Фитин сделал то, что делали многие до и после него уволенные со службы в молодом возрасте: он получил должность в системе государственного контроля, где работал до 1959 года. Затем становится директором фотокомбината Союза советских обществ дружбы и культурных связей с зарубежными странами. Первую должность он получил, возможно, благодаря посредничеству друзей; вторая предполагает связи в разведке. Их трех главных героев Фитин представляет самый обычный тип для советского общества. Он хорошо делал свою работу, а может быть даже лучше, чем требовалось, и настаивал на посылке Сталину донесений, в которых постоянно предсказывалось немецкое вторжение. При неудаче он хранил молчание.
Филипп Голиков принадлежал к другой группе, той, которая сделает все, чтобы оставаться в милости у хозяина. В качестве начальника РУ Голиков скрывал или исправлял анализы степени немецкой угрозы, чтобы угодить ошибочным взглядам Сталина. В дополнение к обязанностям в РУ, Голиков выполнял ряд заданий для политического руководства. Он не только служил Сталину, но и сумел продержаться до Хрущева. В июле — сентябре 1941 года Сталин направил Голикова в Лондон и Вашингтон, чтобы оценить размеры англо-американской помощи и сотрудничества. [549] Эти поездки были относительно короткими, предназначавшимися не для того, чтобы глубоко влезать в британские и американские планы помочь Советскому Союзу — Америка еще не вступила в войну, но оценить, насколько серьезно эти капиталистические страны были настроены на помощь коммунистической стране. Поездка Голикова в Лондон 8 — 13 июля выявила, что англичане не были уверены в шансах СССР в сражении против Германии. Сталин надеялся на больший успех в обсуждениях с американцами, поэтому 26 июля Голиков полетел в Соединенные Штаты, где был принят президентом Рузвельтом. Без сомнения, он доложил Сталину об успешных результатах встречи.
549
Gabriel Gorodetsky, «Filipp Ivanovich Golikov», Stalin's Generals, ed. Harold Shukman (N.Y., 1993), 77–78.
После возвращения из поездки Голиков попросил Сталина о направлении его на фронт. Описание его действий на различных командных постах, которые появились в его официальной биографии в «Советской военной энциклопедии» не всегда соответствуют действительности. Его освобождали буквально от всех боевых назначений, которые ему давались, или находили другие, обращаясь к Сталину. Например, когда он был заместителем командующего Сталинградского фронта, Хрущев, который тогда был членом Военного совета фронта, обвинил его в трусости. В октябре 1942 года Голикову поручили командование Воронежским фронтом, но, по настоянию Жукова, в марте 1943 года он был отстранен от должности. С марта 1943 года Голиков —
550
Там же. См. также отрывки из воспоминаний Хрущева в «Вопросах истории», № 12, 1990, 84–92.
В октябре 1944 года он назначен полномочным представителем Совнаркома по репатриационным делам, сохраняя свой пост начальника ГУК Красной Армии. Теперь многие тысячи советских граждан находятся в руках союзников, и их число ежедневно растет. Эти люди — бывшие военнопленные и те, кого угнали на работу в Германию — далеко не все из них стремятся быть репатриированы. Многие из них отказываются вернуться на родину. Эта непримиримость — проклятие для Сталина, и может быть, поэтому он направил Голикова осуществлять надзор за советскими репатриационными миссиями в Германии, Великобритании и по всей Западной Европе. Проект «ВЕНОНА» раскрыл тексты некоторых телеграмм, направленных Голиковым в эти миссии. В одной из них он предостерегает своих сотрудников «не соглашаться принимать американское, английское и французское „определение советских граждан“ как „беженцев“». Он убеждает их разрушить «план отправлять наших людей на жительство в другие страны» и требует, чтобы они усилили политическую работу среди советских граждан. В какой-то момент он признает, что «эта работа не из легких». [551]
551
ВЕНОНА, Из Москвы в Лондон, №№ 1630, 1618, 1.01.1947 («Голиков комментирует Англо-советские переговоры по репатриации и дает указания советским официальным лицам в Германии»). Как человек, который видел советских офицеров, работающих в Германии по репатриации летом 1945 года, я согласен, что действительно было трудным делом уговорить советских перемещенных лиц вернуться (на родину — Ю.Б.), когда их намерения были настроены на то, чтобы остаться на Западе.
На совещании высших военных руководителей в ноябре 1945 года Сталин утверждал, что Жуков пытался заявить, что он единственный «архитектор победы». В марте 1946 года Сталин отозвал его из Германии. Затем последовала серия движений, разработанных Сталиным, но оставленных для исполнения новому министру обороны Николаю Александровичу Булганину. В июне 1946 года было созвано расширенное заседание Высшего военного совета для обсуждения дела Жукова. На заседание были приглашены Маршалы Советского Союза и некоторые маршалы родов войск. Сталин предложил секретарю Совета зачитать подготовленные Берия материалы. Это были показания арестованного бывшего командующего ВВС Главного маршала авиации А.А. Новикова, в которых утверждалось, что «маршал Жуков возглавляет заговор с целью осуществления в стране военного переворота». (После смерти Сталина Новиков заявил, что, будучи арестованным в апреле 1946 года, оговорил Жукова под пытками). Голиков, тогда начальник Управления кадров, также находился на совещании. Он подготовил блокнот, записав там свое мнение о Жукове, переполненное личными деталями, и зачитал их присутствовавшим. Его поддержали члены Политбюро Маленков и Молотов. И если бы не единодушная защита Жукова маршалами, его дальнейшая жизнь могла бы быть незавидной. А так его назначили — может быть, лучше сказать, сослали — во второстепенный с военной точки зрения Одесский военный округ. Голиков «вырвал первый фунт мяса» из Жукова, которого винил за свои беды во время руководства в период войны, но указания он получил от Сталина. [552]
552
William J. Spahr, Stalin's Lieutenants: A Study of Command under Duress (Novato, 1997), 200–202.
В 1949–1950 годы Голиков, по сообщениям, участвовал в работе комиссии, созданной по требованию Сталина для расследования так называемого «ленинградского дела», когда руководители Ленинградской партийной организации были заподозрены в проведении независимой от партийного центра деятельности. Комиссия установила, что генерал-полковник И.В. Шикин, начальник Главного политического управления Советской Армии был членом «оппозиции Вознесенского», за что был убран со своего поста. [553]
553
Там же, 259.
После смерти Сталина и расстрела Берия Жуков вновь становится министром обороны, способствуя победе Хрущева над сталинистами, сторонниками жесткого курса Молотовым, Кагановичем и другими, на партийном пленуме в июне 1957 года. Но в том же году Хрущев увидел в Жукове соперника в контроле над партией и государственными учреждениями, и в октябре, когда Жуков находился с официальным визитом в Югославии и Албании, он был снят с должности министра. В этот момент Голиков, являвшийся начальником Военной академии бронетанковых войск, написал Хрущеву, что вся Академия поддерживает его действия против Жукова. В январе 1958 года Хрущев назначил его начальником Главного политуправления Советских Вооруженных Сил. Хотя Хрущев, естественно, знал о трусости Голикова под Сталинградом, он также знал, что Голиков ненавидел Жукова, и на него можно было положиться — чтобы уничтожить влияние Жукова. После вывода Жукова из Президиума и Центрального Комитета, и организовав его отставку в марте 1958 года, Голиков сделал все возможное, чтобы изолировать его и не допускать его друзей видеться с ним. В знак благодарности за роль Голикова в устранении Жукова, Хрущев присвоил ему звание Маршала Советского Союза в 1961 году. Но хотя Хрущев был снят с должности первого секретаря в октябре 1964 года, Голиков был сменен на должности начальника Главного политического управления уже в 1962 году — якобы из-за требования Ленинградской партийной организации, которая была возмущена его ролью в «ленинградском деле».
Он умер в 1980 году, по общему мнению «избегаемый своими коллегами-маршалами». [554]
И, наконец, судьба Ивана Иосифовича Проскурова. Осенью 1941 года его жена Александра и обе дочери были высланы в Куйбышев, имея из вещей только то, что было на них одето (все остальное было конфисковано). Они поселились у незнакомых людей. Александру и ее старшую дочь Лидию постоянно подвергали допросам, после чего Александру арестовали. Девочки оставались одни до декабря 1941 года, когда их с матерью вывезли на тюремном поезде в Петропавловск на севере Казахстана. Здесь Александре выдали документы, в которых указывалось, что она является женой Ивана Проскурова, врага народа, и их всех сослали в глухую деревню. Она оставалась там с младшей дочерью Галиной, испытывая ужасные трудности и болезни, пока Иван Иосифович не был посмертно реабилитирован 1 мая 1954 года. Тем временем, их вторая дочь, пятнадцатилетняя Лидия, решила рискнуть вернуться в Москву; после мучительного путешествия в условиях военного времени, она сумела сделать это. Получить официальное разрешение остаться в городе помогли ходатайство и поддержка друга ее отца — генерал-майора авиации Михаила Водопьянова. [555]
554
Gorodetsky, «Golikov», 87.
555
Интервью с Лидией Ивановной, Москва, 11 мая 2004.